Псалтирь 41 псалом
Псалтирь
Синодальный перевод → Толковая Библия Лопухина
С XLI псалма начинается второй сборник псалмов и заканчивается LXXI. Оба псалма по сходству своего содержания и построения речи представляют взаимодополнение. Припевом «что унываешь ты, душа моя», оба псалма делятся на три части, из которых первые две, представляя излияние скорбных чувствований псалмопевца об оставленности Богом, дополняется третьей, содержащей молитву к Господу о спасении от бедствий. Это сходство внешнего построения слога и содержания указывает, что писателем обоих псалмов было одно и то же лицо. Таким автором по надписанию над XLI псалмом в евр. Библии называются сыны Кореевы, и им должен быть приписан и псалом XLII.
В псалмах изображается скорбное чувство писателя, принужденного жить в удалении от храма (Пс. 41:3), воспоминание о посещении которого для него, находящегося в изгнании около гор Ермонских и потому лишенного этого блага (Пс.41_7), служит источником страданий (Пс.41_5). Причиной его бегства было восстание «недоброго народа» и «человека лукавого и несправедливого» (Пс. 42:1). Такое положение псалмопевца согласно с эпохой гонений и бегства Давида из Иерусалима, от Авессалома, когда он должен был скрываться в Заиорданской стране, в пустыне Маханаим, расположенной вблизи гор Ермонских, границы страны Иудейской с северной стороны. Поэтому в греч. Библии после имени сынов Кореевых поставлено имя Давида. Тоже и над XLII псалмом у LXX-ти и в Вульгате. Означенные дополнения можно объяснить тем, что писатель псалмов, принадлежавший к фамилии сынов Кореевых, был защитником Давида и вместе с последним делил опасности изгнания. Он хорошо понимал настроение царственного изгнанника, отличавшегося религиозностью и благочестием, но теперь вынужденного жить вдали от храма, и это настроение изобразил в означенных псалмах.
Меня так же влечет к Твоему святому храму, Господи, как жаждущую лань к источнику (2-3). Я орошаю хлеб свой слезами и грущу о невозможности, как было ранее, ходить вместе с народом в Твой святой храм (4-5). Душа моя унывает среди гор Ермонских и взывает к Господу, зачем Ты оставил меня и даешь врагам ругаться надо мною? (6-12) Разбери мое дело с моим лукавым врагом и пошли мне Твой свет, чтобы мне ходить к Твоему жертвеннику и славить Тебя, Боже. Не унывай, душа моя, но уповай на Господа (Пс. 42:1-5)!
Пс.41:2. Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!
Пс.41:3. Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие!
Яркая характеристика того чувства гнетущей тоски и неудовлетворенности, какое испытывал писатель в удалении от храма. Жизнь вблизи последнего составляла для его души такую же необходимую потребность, как вода для утоления жажды лани. — «К Богу крепкому, живому» — всемогущему по силе и вечному. — «Пред лице Божие» — пред жертвенник храма, или во святилище, как место особенного и постоянного присутствия Бога.
Пс.41:4. Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?»
«Слезы мои были. хлебом день и ночь» — я питался только своими слезами, т. е. я не мог принимать никакой пищи, чтобы меня не давило горькое чувство от сознания оставленности Богом, которое поддерживали окружавшие меня малодушные люди, с недоумением и отчаянием каждый день спрашивавшие: «где Бог твой»? Почему не видно помощи от Того, Кому ты служил?
Пс.41:6. Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего.
Это состояние угнетенности духа, естественно вызываемое тяжелым положением псалмопевца, однако ж не переходило в отчаяние. Он находил в себе достаточно живой веры в Бога и успокаивал себя надеждой: «уповай на Бога: ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего». Он верит, что Бог не оставит своего праведника.
Пс.41:7. Унывает во мне душа моя; посему я воспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар.
Гора Цоар — нужно читать — гора Мицар. Не известно точно, где находится эта гора, но несомненно, что она была одной из невысоких вершин горы Ермонской около Маханаима, где находился писатель псалма. Эта местность была очень далеко от Иерусалима и скинии, а потому понятно то чувство уныния, которое возрастало в писателе по мере его удаления от храма.
Пс.41:8. Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною.
Главные вершины горы Ермон возвышались над уровнем моря на 12 тыс. футов и были покрыты снегом. Таяние последних образовывало потоки воды, с шумом ниспадавшие по утесам. Эти потоки принимали грозные размеры, когда усиливались от проливных дождей. Тогда они со страшным шумом низвергались вниз, срывали деревья и несли с собой громадные камни. Шум этих вод особенно был велик и грозен от того, что вода падала с крутых скал. — «Бездна бездну призывает» — за одной массой воды, за одним грозным потоком устремляется другой. Этим сравнением, наблюдаемой писателем картины, он хотел обозначить силу и стремительность переживаемых им настоящих бедствий изгнания: «вода. и волны Твои» — посланные Тобою бедствия, многочисленны и грозны, как потоки Ермона.
Пс.41:9. Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей.
Но эти бедствия не могли поколебать веры изгнанника в Бога. Он ожидает от Него милости и этой верой живет день и ночь.
Источник
Псалом 41
С XLI псалма начинается второй сборник псалмов и заканчивается LXXI. Оба псалма по сходству своего содержания и построения речи представляют взаимодополнение. Припевом «что унываешь ты, душа моя», оба псалма делятся на три части, из которых первые две, представляя излияние скорбных чувствований псалмопевца об оставленности Богом, дополняется третьей, содержащей молитву к Господу о спасении от бедствий. Это сходство внешнего построения слога и содержания указывает, что писателем обоих псалмов было одно и то же лицо. Таким автором по надписанию над XLI псалмом в евр. Библии называются сыны Кореевы, и им должен быть приписан и псалом XLII.
В псалмах изображается скорбное чувство писателя, принужденного жить в удалении от храма (Пс. 41:3), воспоминание о посещении которого для него, находящегося в изгнании около гор Ермонских и потому лишенного этого блага (Пс.41_7), служит источником страданий (Пс.41_5). Причиной его бегства было восстание «недоброго народа» и «человека лукавого и несправедливого» (Пс. 42:1). Такое положение псалмопевца согласно с эпохой гонений и бегства Давида из Иерусалима, от Авессалома, когда он должен был скрываться в Заиорданской стране, в пустыне Маханаим, расположенной вблизи гор Ермонских, границы страны Иудейской с северной стороны. Поэтому в греч. Библии после имени сынов Кореевых поставлено имя Давида. Тоже и над XLII псалмом у LXX-ти и в Вульгате. Означенные дополнения можно объяснить тем, что писатель псалмов, принадлежавший к фамилии сынов Кореевых, был защитником Давида и вместе с последним делил опасности изгнания. Он хорошо понимал настроение царственного изгнанника, отличавшегося религиозностью и благочестием, но теперь вынужденного жить вдали от храма, и это настроение изобразил в означенных псалмах.
Меня так же влечет к Твоему святому храму, Господи, как жаждущую лань к источнику (2-3). Я орошаю хлеб свой слезами и грущу о невозможности, как было ранее, ходить вместе с народом в Твой святой храм (4-5). Душа моя унывает среди гор Ермонских и взывает к Господу, зачем Ты оставил меня и даешь врагам ругаться надо мною? (6-12) Разбери мое дело с моим лукавым врагом и пошли мне Твой свет, чтобы мне ходить к Твоему жертвеннику и славить Тебя, Боже. Не унывай, душа моя, но уповай на Господа (Пс. 42:1-5)!
Пс.41:2. Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!
Пс.41:3. Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие!
Яркая характеристика того чувства гнетущей тоски и неудовлетворенности, какое испытывал писатель в удалении от храма. Жизнь вблизи последнего составляла для его души такую же необходимую потребность, как вода для утоления жажды лани. — «К Богу крепкому, живому» — всемогущему по силе и вечному. — «Пред лице Божие» — пред жертвенник храма, или во святилище, как место особенного и постоянного присутствия Бога.
Пс.41:4. Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?»
«Слезы мои были. хлебом день и ночь» — я питался только своими слезами, т. е. я не мог принимать никакой пищи, чтобы меня не давило горькое чувство от сознания оставленности Богом, которое поддерживали окружавшие меня малодушные люди, с недоумением и отчаянием каждый день спрашивавшие: «где Бог твой»? Почему не видно помощи от Того, Кому ты служил?
Пс.41:6. Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего.
Это состояние угнетенности духа, естественно вызываемое тяжелым положением псалмопевца, однако ж не переходило в отчаяние. Он находил в себе достаточно живой веры в Бога и успокаивал себя надеждой: «уповай на Бога: ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего». Он верит, что Бог не оставит своего праведника.
Пс.41:7. Унывает во мне душа моя; посему я воспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар.
Гора Цоар — нужно читать — гора Мицар. Не известно точно, где находится эта гора, но несомненно, что она была одной из невысоких вершин горы Ермонской около Маханаима, где находился писатель псалма. Эта местность была очень далеко от Иерусалима и скинии, а потому понятно то чувство уныния, которое возрастало в писателе по мере его удаления от храма.
Пс.41:8. Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною.
Главные вершины горы Ермон возвышались над уровнем моря на 12 тыс. футов и были покрыты снегом. Таяние последних образовывало потоки воды, с шумом ниспадавшие по утесам. Эти потоки принимали грозные размеры, когда усиливались от проливных дождей. Тогда они со страшным шумом низвергались вниз, срывали деревья и несли с собой громадные камни. Шум этих вод особенно был велик и грозен от того, что вода падала с крутых скал. — «Бездна бездну призывает» — за одной массой воды, за одним грозным потоком устремляется другой. Этим сравнением, наблюдаемой писателем картины, он хотел обозначить силу и стремительность переживаемых им настоящих бедствий изгнания: «вода. и волны Твои» — посланные Тобою бедствия, многочисленны и грозны, как потоки Ермона.
Пс.41:9. Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей.
Но эти бедствия не могли поколебать веры изгнанника в Бога. Он ожидает от Него милости и этой верой живет день и ночь.
комментарии Лопухина на Псалтирь, псалом 41
Источник
Радость моя жизнь что унываешь ты душа моя
«Господи, изнемогает душа моя от благодарения. Ты дал мне жизнь, Ты дал мне мир. Ты дал мне близких и любимых. Ты посылал мне во все времена жизни друзей».
«Господи! Как возблагодарю Тебя за милости Твои! Меня, утопающего в грехах, Ты снова воззвал к жизни, даешь предстоять пред Тобою, звать сладчайшее Имя Твое, молиться Тебе, благодарить Тебя. Меня, которому место лишь в глубине адовой, отверженному Тобою и людьми, Ты милостиво допускаешь к стоящим вокруг Тебя, Ты не низвергаешь в погибель. Ты даешь надежду спасения и покаяния. Как мне благодарить Тебя, Господи, за долготерпение Твое к моему окаянству, за то, что Ты дал мне вот эту молитву, в которой призывал я скверными и нечистыми устами Имя Твое, и Ты обвеваешь сердце мое радостью присутствия Твоего милостью снисхождения Твоего. Изнемогает душа моя пред милостью Твоей, что я скажу? Ты все знаешь, Ты знаешь скверну мою и Ты не гнушаешься мной, Ты позволяешь мне молиться Тебе, воздевать сердце мое к Тебе, именовать Тебя. Как снесу я это, что сделаю? Научи меня любить Тебя, научи меня сжечь себя на алтаре любви Твоей, сожги в ней грехи мои, сожги память о них, чтобы не лежали они черной тенью на моем пути к Тебе.
И каждый день жизни есть новое чудо милости Твоей, новое откровение, новое изумление, новое изнемождение от удивления и благодарности сердца моего. Господи, я прах пред Тобою и пепел, но не отвергни меня; дай мне дожить и умереть неразлучно с Тобою, дай мне до конца видеть пресветлый зрак Твой, не отринь меня от лица Твоего».
«Как бессильно сердце благодарить и как хочется благодарить, как нужно благодарить, благодарить до конца, до глубины, до изнеможения! Когда видишь милосердие Божие и дары Божии, на тебя изливаемые, хочешь, чтобы вся душа стала гимном хвалы, но немощь естества, сила греха сковывает сердце, связывает уста, и хвала замирает, не прозвучавши. Какою радостью являет для себя самого это благодарение, это предзрение Господа всегда! Но и благодарить мы можем только в меру своей силы, как мы живем, так и благодарим; если живем тускло и сонно, если хладна и леностна наша молитва, то нет у души и крыльев для благодарения. А на этих крыльях легче всего и прямее всего уносится душа к Господу. В благодарении радость, любовь, но и мудрость.
Не может быть черств сердцем благодарящий, не может быть горд и надменен, ибо дар Божий показывает ему его собственную пустоту и немощь без этого дара. Благодарение родит покаяние, ибо видишь себя недостойным этого дара, и оно же родит и смиренномудрие, и кротость, ибо знаешь, что дар, даром данный, может быть и отнят, и преклоняешь себя под милосердную десницу Божию. О, как нужно, как важно возгревать в себе дар благодарения, ибо этим путем восходим к непрестанной молитве и радости. Ибо соединил апостол в заповеди: всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, о всем благодарите» (протоиерей Сергий Булгаков).
«Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога» (1 Ин 4.7).
Мы думаем о себе, что все мы причастны этой любви: каждый из нас любит что–либо, кого–либо. Если и есть люди, которые ничего не любят, то это редчайшее явление. Мы все любим близких, родных, друзей, людей нашего образа мыслей.
Но та ли это любовь, которую ожидает от нас Христос?
Можно быть очень добрым с теми, кто относится к тебе с доверием, любовью. Но вдруг наталкиваешься на злобу, осуждение, враждебность и доброта переходит в чувство обратное.
Это явно показывает наше полное бессилие перед злом и прежде всего перед злом в себе, которое поднимается в нас навстречу чьей–то критике.
Но укоры, критика — горькое лекарство нашему тщеславию, нашему довольству собой.
Самолюбивый человек безнадежно слеп и одинок: ничего ни в мире, ни в людях он не увидит, кроме себя самого.
В нас самих мало любви или нет ее, и если Любовь не соединит нас с Собой, мы никогда ею не станем.
Если бы у нас было больше любви к Богу с какой легкостью мы доверили бы Ему себя и весь мир. Все трудности от недостатка любви к Богу, и все трудности среди людей от недостатка любви между ними. Если есть любовь — трудностей быть не может.
Источник