Приветствие серафима саровского радость моя
Нет ничего удивительного в том, что Дивеево — один из самых востребованных паломнических маршрутов. Пока стоит этот мир, пока жива Россия — люди стремятся и будут стремиться к саровскому старцу. Конечно, у каждого из нас своя причина собраться однажды в путь. И вряд ли можно за другого человека решать — ехать ему в Дивеево или не ехать, готов он к этой поездке или нет. Там такие чудеса подчас случаются — с совершенно неготовыми, казалось бы, людьми… Но, по крайней мере, сам себе человек может и, на мой взгляд, должен задать вопрос: зачем мне туда. Что я надеюсь получить от этой встречи?
Очень часто ответ бывает чисто практическим: беда, болезнь, надежда на помощь. Сама по себе надежда верная: преподобный после земной кончины своей многим, очень многим помог! Но плохо, если эта причина для поездки — единственная; если человек ни о чем, кроме своей беды как таковой, не задумывается, никакого духовного рассуждения не имеет, измениться не хочет, а на исцеление надеется как на некий магический акт: вот окунусь в источник, пройду по Канавке, приложу землицу к больному месту — и все в порядке окажется.
Когда-то наш ответ на вопрос «Зачем?» может быть… правильным, в принципе, но неопределенным: «Ну как же, к батюшке-то Серафиму… Мы же православные! Надо». Надо, конечно! Но хотя бы какая-то определенность — необходима. Именно она делает наше паломничество по-настоящему плодотворным. Поэтому постараемся обозначить возможные мотивы. Иначе говоря, поможем друг другу задуматься: чего мы там ищем, в этом небольшом селе под Арзамасом? Если встречи с преподобным Серафимом, то в чем эта встреча может для нас заключаться?
Когда наступает, наконец, Светлая седмица, когда звонят, не смолкая, колокола храмов, когда мы не читаем нашего обычного утреннего и вечернего правила, а читаем Часы Пасхи… Тогда мы спонтанно задаем Отцу Небесному детский вопрос: «Господи, а можно, чтобы Пасха никогда не кончалась?».
И вспоминаем: ходил по земле человек, в сердце которого она действительно не кончалась никогда. И словно слышим: «Радость моя, Христос воскресе!». И понимаем, что это не эйфория, нет, это плод колоссального духовного труда, подвига, очищения сердца. Как же быть нам, грешным? Нам такого труда не поднять! Но разве Серафимово приветствие не обращено и к нам тоже?
Мы не совершили и не совершим и сотой доли его подвига, но мы можем черпать из родника его пасхальной радости. Мы едем в Дивеево, чтобы поблагодарить святого — не только за то, что он помогает нам в наших скорбях, но и просто за то, что он был, есть и будет для нас всегда. И дай Бог нам там, в Троицком соборе Серафимовского монастыря, у раки с мощами преподобного или в домике блаженной Паши Дивеевской, возле скамейки, обгоревшей от свечки, оброненной отходящим в Вечность старцем, почувствовать в себе эту живую благодарность…
…Которая не снимает, конечно, вопроса, что нам делать с самим собою. Преподобный Серафим помогает определить цель наших усилий. Прежде, чем ехать в Дивеево, не худо прочитать воспоминания Николая Мотовилова о встречах и беседах со старцем-отшельником.
Николай Александрович с детства был весьма благочестив и много общался с церковными людьми, в их числе и с архиереями. И задавал им такой интересный вопрос: что есть цель христианской жизни?
Многим из них вопрос не нравился. Небогоугодное, дескать, это любопытство и высокоумствование. Ты что, не знаешь, что должен делать? Ходи в церковь, молись, соблюдай посты, старайся не грешить, а коли не устоял, кайся… Какая тебе еще цель понадобилась?
Николай Александрович мог ответить евангельскими словами — всё это сохранил я от юности моей (Мк. 10, 20). Но успокоиться не мог. Чувствовал неполноту, неглубокость, более того — ложность таких ответов.
Что же касается нас, мы подчас и вопросом-то таким не задаемся. То есть не стараемся определить для себя цель всего того, что делаем в Церкви. Мы следуем ее вековому духовному опыту и ее Уставу; следуем с доверием, и это, конечно, хорошо; лучше, во всяком случае, чем вообще ничему не следовать. Но если человек не видит цели, значит, у него нет личного волевого устремления к ней и нет единого непрерывного пути: путь рассыпается на отрезки, меж отрезками пустота, провал. Утром причащался, вроде что-то чувствовал, а к вечеру уже и не помнишь ничего. Только что молился и вот уже нервничаешь, злишься…
Меж тем старец Серафим, не названный еще тогда преподобным, объяснил Николаю Мотовилову, что цель христианской жизни — в стяжании благодати Святого Духа, и все, что мы делаем — и молитва, и добрые дела — есть к тому средство. И просиял, как солнце, чтобы его собеседник мог воочию увидеть, что она есть, эта благодать…
Я не знаю, есть ли сегодня на земле кто-то, кто мог бы вот так просиять; в ХХ веке такие подвижники были… Но чувство счастья от присутствия благодати, от действия Духа, оно каждому из нас, конечно, доступно и даже знакомо. А чтоб не было оно редким гостем, чтобы весь наш земной путь лежал именно навстречу ему и не был прерывистым — нужно все время помнить о цели и все, что делаешь, делать ради нее.
Но легко ли это — все время помнить, все время держать эту цель перед своими глазами? Это совсем непросто. А пребывание в Дивеево, хотя бы краткое, может очень существенно в этом помочь.
Преподобный Серафим, как известно, книг не писал. Все его наставления, которые мы можем читать сегодня, записаны другими людьми. Есть более полные, есть краткие, малоформатные дорожные издания… Вот такую маленькую книжку я и советую вам с собою в Дивеево взять. По моему собственному опыту — прочитанные в ней слова там, в дивеевских храмах, оживут непременно.
…Семь утра, молебен у мощей преподобного. Я встала неудачно — слов акафиста почти не разбираю, из-за этого нервничаю. А когда нервничаешь — сразу отзываются все давние, не желающие заживать раны, обиды… И вот, я опять думаю о том, о чем уже не раз запрещала себе думать; опять мучительно переживаю пережитое, снова бессильно возмущаюсь и жалею себя… И вдруг вспоминаю то, что я читала по дороге сюда в поезде — об этом овладевающем мною сейчас духе: «Когда злой дух печали овладевает душою, тогда, наполнив ее горестью и неприятностью, не дает ей совершать молитву с должным усердием, мешает заниматься чтением Писаний с надлежащим вниманием, лишает ее кротости и благодушия… Душа, исполненная печали… убегает людей, как бы виновников ее смущения, не понимая, что причина болезни внутри нее».
А что я еще читала в этой книжке? «Всеми мерами надобно сохранять мир душевный (…) оскорбления от других должно переносить равнодушно и приобучаться к такому расположению, как бы их оскорбления нас не касались. Таковое упражнение может доставить человеческому сердцу тишину и соделать оное обителью Самого Бога».
Как у меня с кротостью и благодушием? Ясно, что плохо. Решусь ли я на «таковое упражнение», готова ли я «всеми мерами сохранять мир душевный»? Нет, не готова. Да полно, хочу ли я той самой тишины в сердце. Нет? Да. Если нет, то зачем сюда ехала?
Мне кажется, этот дискомфортный вопрос — «Если нет, то зачем я сюда ехал(а)?» — нужно там, в Дивееве, задать себе обязательно, хотя бы один раз. А если нет сил ответить — то пойти на Канавку. Ту самую, которую велел выкопать вокруг обители батюшка Серафим — чтоб не забыли мы с вами тропу, по которой Сама Богородица обходила Свой удел… И пройти по этой дуге раз, пожалуй, шесть-семь. Я не знаю, что со мною там, на этой Канавке, происходило, но что ходить по ней мне было нужно — знаю точно.
Но как быстро здесь все-таки пролетает время. Завтра подъем в четыре утра — поезд из Арзамаса ранним утром, надо еще успеть доехать на такси. Всю всенощную в Преображенском стоять не буду — до конца шестопсалмия, и домой, пораньше лечь, чтоб не проспать…
А тут вдруг пожилая монахиня:
— Становись на подсвечник.
Нет, не приказным тоном, не командным. Скорее — тоном, не предполагающим моего возражения. Как дома, в семье: «Почисти картошку». Какие проблемы — само собой разумеется, что картошка сейчас будет почищена.
Постоянно следить за подсвечником, заменяя догорающие свечки новыми, лежащими в очереди, снимая натёки воска,— значит, стоять всю долгую монастырскую службу до конца. Я не послушница, не трудница даже, я никому здесь послушанием не обязана. Но отказать этой монахине я почему-то не могу. И не потому не могу, что добродетель послушания стяжала, нет, конечно. Просто я сразу понимаю: этот подсвечник — настолько же мой, насколько ее. Несмотря на то, что она здесь всю свою жизнь, а я — приехала и уехала.
Снаружи вечереет и холодает. За открытыми боковыми дверями огромного храма ветер треплет мягкие ветви лиственниц. Большинство вверенных мне свечек — красные, потому что Пасха еще не кончилась. Сестринский хор поет «Воскресение Христово видевше», и я подхватываю. В верхнее окно вступает предзакатное солнце, и его лучи сливаются с жарким маревом моих свечек — потоки красного золота… Женщины заботливо усаживают меня на один из расставленных по средней части храма стульев: «Устала ведь, все время на ногах…».
Сейчас, когда я пишу этот текст, Пасха текущего года давно уже позади. Уже и Троица позади, и Апостолы… Но, мысленно возвращаясь в Дивеево, я возвращаюсь в Пасху нескончаемую, неизменную, в то самое Серафимово «Христос воскресе!», которым он по-прежнему встречает там, под Арзамасом, всех нас, таких разных, готовых и неготовых, сознательных и не очень, однако же — к нему притекающих. Я не могу ответить сколько-нибудь достойно; не могу сейчас войти в нескончаемую Пасху, но Серафимово приветствие я слышу и тихую быструю очередь к его святым мощам забыть уже не могу…
Фото автора
Газета «Православная вера» № 14 (562)
Источник
Радость моя! Серафим Саровский
/Путь Святого Серафима Саровского/
«Кто переносит болезнь с терпением и благодарением, тому вменяется она вместо подвига или даже более.»
/ Мудрость Святого Серафима Саровского/
Учение Святого Серафима:
«Душа должна безропотно страдать!»
Взяв на себя долготерпенья схиму,
Она найдёт и в боли благодать!
Своею скорбью подавляем страсти,
В страданьях пребывая много дней,
Нам искуситель больше не опасен,-
Мы стали и мудрее и сильней!
Находим в красоте духовной счастье,
Себя к страданьям приобщив Христа.
Перестают нам душу рвать на части.
Жестокость, похоть, жадность, клевета…
И вот уже нам ближе и дороже
Все те, кого не замечали мы,
Живущие во имя Славы Божьей!
Не ради веса собственной мошны!
С природой ты когда-то в дружбе не был,
В душе не таял безразличья лёд.
Теперь ты начинаешь видеть небо.
А в небе наблюдаешь птиц полёт!
Придёшь ты к Богу рано или поздно,
Поняв, что Он — единственно велик!
Чем ночь темней, тем ярче светят звёзды,
И в этом свете виден Божий Лик!
К страданьям и невзгодам став привычным,
Ты не пускаешь в душу злобы тень,
Ты БОГУ благодарен безгранично
Уже за то, что видишь новый день!
На небе благодатно солнце светит.
Как много дарит нам Господь утех!
А во дворе смеются громко дети,-
Тебя не раздражает этот смех.
Везде и всюду жизни проявленье
Тебе теперь так дорога она!
Встаёшь ты перед БОГОМ на колени,-
В душе любовь, покой и тишина…
.
Мы представляем с Вами очень плохо,
Не знаем всех превратностей судьбы,-
Как Серафимом стал мальчишка Прохор,
Пройдя весь путь страданий и борьбы?
Ему 7 лет. Он влез на колокольню:
Хотел на небо глядя, помечтать…
Сорвался и упал. Ужасно больно!
Но он себя с земли заставил встать.
А в 10 отказали руки – ноги,
И разум погружается во тьму…
К спасению закрыты все дороги,
И стать «растеньем» предстоит ему!
Одна осталась у него дорога —
Вернейшая из всех земных дорог:
Взывать душою к милосердью БОГА,
Просить, чтобы Господь ему помог!
Свершилось чудо:
Он увидел лица.
Свет воссиял, и расступилась мгла.
Прекрасная Небесная Царица
К нему со свитой ангелов пришла!
В беседе с Ней познал он очень много,
Как будто в душу лился дивный Свет:
«По жизни должен ты идти за БОГОМ,-
Пути иного в Божье Царство — нет!»
Шли утром богомольцы мимо дома,
По Курску совершая крестный ход.
Они несли старинную икону,
Которой поклонялся весь народ.
Заступница, Небесная Царица!
Стекались люди к Ней со всей Руси
Перед прекрасным Ликом помолиться
И слёзно исцеленье попросить.
Мать на руках несла к иконе сына,
Он с Верой к Богородице приник.
Исчезла боль. Неведомая сила
Наполнила всё тело в тот же миг!
Услышал мальчик ангельское пенье,-
Своей судьбы услышал голос он:
«Кто путь пройдёт в молитвах и смиренье,
Тот будет вечной жизнью одарён!»
……………………………………………….
Жизнь юного послушника сурова.
Что привыкают быстро,- люди врут!
Как и в других, в монастыре Сарова
Весь день молитвы и тяжёлый труд.
Бесовский искус тихой сапой лезет,
Нашептывает прямо в душу враг,
Что можно жизнь свою прожить полезней,
Себя не отрешив от плотских благ.
Ещё не поздно в грешный мир вернуться,
Там где друзья, где мать его и дом,
В мирскую жизнь всецело окунуться
И жизнь прожить купеческим трудом.
Мать Божию вдруг вспоминает снова,
Когда Она пришла его спасти:
Он дал себе торжественное слово,
Всю жизнь в служенье БОГУ провести.
И вновь встаёт послушник на колени,
Чтоб погасить своих соблазнов жар.
Молитвы и поста самозабвенье
Его спасают от бесовских чар!
Терзаемый сомненьями вначале,-
У Господа унынье не в чести,-
Старается изгнать свои печали,-
В молитвах силу духа обрести!
Но если душу рвёт борьба на части,-
Суровый, неотъемлемый закон,-
С душой страдает тело очень часто:
Водянкою три года болен он!
С большим трудом всегда встаёт с постели,
И даже ночью не приходит сон!
Раздулось жабой ненавистной тело…
Он болью и тоской не покорён!
Высокая духовная отвага:
«Коль суждено нам за грехи болеть,
Прими свои недуги, словно благо,-
Они помогут страсти одолеть!»
В душе спокойней с каждым днём и тише.
Соблазнов больше пламя не горит,-
Он будто бы далёкий голос слышит,
Который ему тихо говорит:
«Пусть навсегда уйдут сомнений тени!
Пусть будет дух твой стоек и силён!
Кто путь пройдёт в молитвах и смиренье,
Тот будет вечной жизнью одарён!»
Запало в душу праведное Слово,
И понял, что иного нет пути.
Увидел Богородицу он снова:
Она пришла, чтоб вновь его спасти!
Кто удостоен был такой же чести?
Не многих мы припомним имена.
Пришла к нему с апостолами вместе
И так сказала спутникам Она:
«Вот, юноша! Ему сегодня плохо,
Но не привык он плакать и роптать!
Сей Божий раб, благочестивый Прохор,
Великим Серафимом должен стать!
Пусть навсегда уйдут сомнений тени!
Пусть будет дух твой стоек и силён
Лишь в Вере в БОГА — ваше исцеленье!»
Очнулся Прохор, понял, что не сон.
Наполнена благоуханьем келья,
От стен и свода льётся Дивный Свет…
Легко поднялся со своей постели,
Почувствовав, что боли в теле нет!
« В смирение судьбы моей дорога,
Душа в молитве свой вершит полёт.
Спасение души я вижу в БОГЕ!
Я вынесу всё то, что Он пошлёт!
Душа моя очистилась, окрепла!
В плуг превратит лишь только молот сталь!»
Смахнув сомненья, словно хлопья пепла
Он принял постриг! Серафимом стал!
…………………………………………………
Отшельничество мы понять не можем,
Зачем такой обычай завели?
А есть ли прок в том человеке Божьем,
Что молится от всех людей вдали?
В густом лесу, в горах, в пустыне где-то…
Что позабыли эти люди там?
В сырых пещерах, без еды и света,
Где скорби всюду ходят по пятам.
Без ближних и родных проходят годы.
Зачем? К чему? — мы задаем вопрос.
Нужны ли нам лишенья и невзгоды?
Возможно, мой ответ не очень прост:
Одной лишь Божьей милостью хранимы,
Стремясь порвать желаний плотских нить,
Они в духовном царстве пилигримы,
Где дух ничто не может осквернить.
Душа ещё мир искушений помнит,
И молится отшельник целый день,-
Он должен совершить духовный подвиг
Во искупленье всех грехов людей!
Мир искушений нашу совесть глушит,
Съедают Веру страсть и суета…
В уединенье расцветают души,
Умея путь найти к стопам Христа!
Наполнено великой силой Слово,
Что одолело боль душевных ран.
Молитва Богу одного святого
Равна молитве тысячи мирян!
Прекрасных душ прекрасные порывы
О судьбах мира «вопиющий глас».
Молитвами святых мы с вами живы.
По ним Творец прощает грешных нас
…………………………………………….
Взяв на себя отшельничества схиму,
Живёт в лесу один не первый год.
Избушка – келья есть у Серафима,
А рядом на поляне — огород.
Он кормится картошкой с огорода.
«Унынье духа – главная из бед!»
Он очень часто пьёт одну лишь воду,
И сныть – трава на завтрак и обед!
Труд и молитва с самого рассвета,-
Всегда изгонят из души печаль.
В одной одежде и зимой и летом,
Казалось, холод он не замечал!
Над головою купол неба синий,
В сосновом царстве дышит Дух Святой
В горячей вере черпает он силы.
Живёт, любуясь Божьей красотой!
Душа его подверглась испытанью,
К которому он был уже готов:
Когда творил молитву, слышать стал он,
Вдруг мерзость бранных, богохульных слов.
Молиться начал, стоя на коленях
На твёрдом и холодном валуне.
Сжигал молитвой злобных мыслей тени
Не день, не два, а ровно 1000 дней.
Находим мы немногие примеры,
Величия духовной чистоты,
Такой любви и безграничной Веры,
Что человека делает святым!
Произошло преображенья чудо-
Теперь душа спокойна и чиста!
Он с Богом говорит и видит всюду
Лик несравненный Матери Христа
Он принимает каждый день, как счастье,
Согреть своей душой весь мир готов.
Приходят люди отовсюду часто.
Для них он не жалеет добрых слов.
С людьми стремится счастьем поделиться,
Их принимая, как своих детей,
Они уносят малые крупицы
Того, что он хранит в душе своей.
Разбойники нагрянули однажды,-
Попутал бес безумцев может быть,-
Томимые греховной, дикой жаждой:
Отшельника ограбить и убить!
Осуществляя план бесчеловечный,
Они вопили: «Где твоя казна?!»
Избит жестоко, страшно изувечен.
Проломлен череп, грудь повреждена.
Потом злодеи устремились в келью.
А там всего лишь несколько икон,
Пяток картошин отыскать сумели,-
До них дошло, что очень беден он!
О, как прекрасна ты, любовь людская –
Родник святой духовных наших сил!
Шёл в монастырь он, кровью истекая,
И за своих мучителей просил:
« Я не судья! Безумны люди эти
Лишь потому, что жизнь их – сущий ад!
Прости, Господь! Они – всего лишь дети!
Того не понимают, что творят!
Возможно, что они достойны ада,
И душам их гореть теперь в огне…
Но только за меня карать не надо!
Всё вынесу, лишь дай терпенье мне!»
К нему пришли учёные светила,
Чтоб Серафиму чем-нибудь помочь.
Тем эскулапам веры не хватило,-
Сказали, что умрёт он в ту же ночь.
Привыкли мы земною меркой мерить.
Но с Верой человек в сто крат сильней:
Отверзлись вдруг невидимые двери,-
Мать Божия пришла. Святые с Ней!
«Вот, ближний наш!- сказала Иоанну,-
Молитвами спасает род людской!»
Прикосовеньем исцелила раны
И боль сняла владычною рукой…
…………………………………………..
Как счастлив я, что рассказал об этом,
Поведать Вам о силе Веры смог…
Он был теплом! Лучом прекрасным света,
Который душам посылает БОГ!
Немало испытав невзгод и боли,
На жизнь и на судьбу он не роптал,
Себя отдав всецело Божьей воле,
Носителем любви всевышней стал!
Не ослабел ни разу и не сдался!
Звездой надежды осеняя ночь,
Тем, кто пришёл в духовную усталость,
Он помогает беды превозмочь!
Смирением, и безграничной Верой
Нас убеждает: «Горе – не беда!»
Учил и учит собственным примером,
Что человеком надо быть всегда!
На самом дне счастливыми быть можем,
Когда невзгодам нашим нет конца.
Коль мы живём по Заповедям Божьим.
Мир обретём в объятиях Творца!
Приняв душою Божии Законы,
Остаток жизни в БОГЕ жить хочу.
Опять молюсь перед святой иконой
И вслед за Серафимом я шепчу:
Источник