Православная Жизнь
Отвечает протоиерей Владимир Пучков.
Чувство облегчения после исповеди, с одной стороны, кажется само собой разумеющимся. С другой, убеждённость в его естественности и необходимости основано, скорее, на личном, пусть даже и много кому присущем, опыте, нежели на объективных предпосылках. В самом деле, облегчение – это хорошо, оно действительно может быть (и нередко бывает) следствием правильной, внимательной и искренней исповеди, оно может свидетельствовать о настоящем раскаянии и быть признаком прощения грехов. Но значит ли всё это, что исповедь всегда должна приносить ощутимое облегчение?
Все мы хорошо знаем, насколько обманчивыми бывают даже самые сильные и искренние чувства. К примеру, очень просто перепутать раскаяние с чувством вины или любовь с пристрастием. И если с обычными чувствами, так или иначе знакомыми нам, это возможно, то тем более подобное вероятно, когда речь идёт о чём-то что нам неизвестном. О разного рода духовных проявлениях мы нередко читаем в духовной литературе, но, по греховности, страстности и немощи, ничего подобного испытать не можем. Зато легко можем обмануться, приняв за духовное проявление что-либо чувственное, душевное, эмоциональное. Отождествляя чувственное с духовным, человек легко впадает в самообман, и следствием этого самообмана становится прелесть: состояние бесовского обольщения, когда игра чувств (падших, как и всё в нашем естестве) принимается за действие благодати и вместо, собственно, духовности в человеке развиваются самомнение и гордость.
В данном случае облегчение – всего лишь чувство, а чувствам нашим присущ целый ряд характерных особенностей: страстность, падшесть, причастность к греху. Да, чувства таковы по немощи человеческой природы. Да, они являются неотъемлемой частью человека как творения Божия. Да, изначально они, как и всё творение, «хороши весьма». Но человек – существо падшее, склонное к греху и подверженное тлению. Крайне опрометчиво было бы думать, что в обезображенной грехом человеческой природе какое-либо чувство могло бы сохранить первозданную чистоту. Отсюда правило, которое регулярно встречается на страницах аскетических книг от творений отцов-пустынников IV–VII веков до трудов святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника: не спешить доверять чувствам. Особенно если речь идёт о молитве или участии в Таинствах. Практически всё, что многие из нас привыкли считать действием благодати, является на самом деле плотскими и чувственными ощущениями, эмоциональными переживаниями, а иногда и откровенно страстными движениями души. Поэтому поступать с ними нужно согласно простому правилу: имеющих место не принимать, не имеющих места не искать.
Вывод напрашивается сам собой: при трезвом, беспристрастном отношении к себе чувство облегчения как таковое не должно превращаться в цель исповеди. Зачастую оно является признаком того, что человек элементарно облегчил душу. Следовательно, не его наличие свидетельствует о прощении грехов, а присутствие покаянного чувства, основательность, внимательность, искренность исповеди и желание исправить жизнь. Если при всём этом человек не чувствует облегчения, то опасаться нечего: мы знаем, что искреннее покаяние и исповедание грехов приемлются Богом, Он прощает нам наши грехи, однако на примитивном чувственном уровне это может не выражаться никак. Хотя, конечно, прикосновение Бога к душе человека, очищение души от грехов вполне может вызвать и эмоциональный подъём, и облегчение, и радость. То есть наличие чувства облегчения вполне может свидетельствовать о прощении грехов, а вот его отсутствие никак не значит, что грехи не прощены. Здесь правильнее всего ориентироваться на чистоту совести. Если после исповеди совесть обличает нас в каком-то грехе, значит в этой исповеди что-то был не так. Утаённый ли грех, нежелание ли исправляться, механическая ли бездумная исповедь или исповедь, превращённая с длительную беседу скорее о проблемах, нежели о грехах. Вот те факторы, которые приводят к непрощению нам наших грехов. Как видите, всё гораздо серьёзнее, чем наличие или отсутствие какого-то чувства.
Поэтому ответ на вопрос об отсутствии облегчения после исповеди прост: если чувство облегчения есть – не следует на нём зацикливаться, если облегчение чувствуется – этого чувства не стоит искать. И главное: не ставить в зависимость действие Бога в нашей душе, прощение Им наших грехов от чисто человеческого, душевного фактора.
Источник
Что делать, если исповедь не дает облегчения?
Алексей Владимирович II
Я нагрешил сильно. Очень об этом переживал. Пошёл на исповедь, но священник торопился и мою записку с грехами сам прочитал не дав мне сказать ничего. После исповеди я не получил облегчения и потому решил снова пойти на исповедь. Во второй раз уже подробно свои грехи сказал вслух, священник всё понял, но к сожалению я опять не почувствовал облегчения. И ощущение что я даже за два раза не очистился и это беспокоит. Как мне быть? Идти в третий раз исповедоваться в своих грехах?
Спасибо заранее за советы.
протодиакон Сергий Шалберов
Важно покаяние, приносящее плоды, а не его внешнее рассудочное изложение. Верный признак, что исповедь услышана – страдание сердца. Это как безошибочный тест химической реакции — грех, тяготящий совесть. Только тогда наше соприкосновение с грехом как бы само по себе вызовет боль сердца и слезы покаяния. Плач сердца так значителен в покаянии, потому, что он потрясает весь организм – именно так каялись святые. «Нечувствие есть смерть души», — говорил Симеон Новый Богослов. Исповедь вообще должна переживаться как катастрофа – равнодушному анализу не должно быть места ни в разуме, ни в сердце. «Даруй мя зрети моя прегрешения…» – вот естественный молитвенный вздох падшего человека, но для этого нельзя щадить себя, отвергнувшись от греховного своего естества. А уж тем более недопустимо в исповеди мазохистское самолюбование своим раскаянием – вот я, мол, какой образцовый кающийся. «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» (Лк.5,8) – евангельский пример начала покаяния, начала спасения.
Покаяние будет искреннее, если кающийся, до рвоты объевшись своим гнусным прошлым, не возвращается вспять. Если человек хотя бы малой мыслию обернется назад — он уже не будет чистым, и в результате потеряет Божью помощь. От истинного покаяния обязательно приходит Божественное утешение. Полное и искреннее исповедание своего прегрешения должно приносить облегчение душе. А если этого не происходит, то скорее всего не уврачевана глубинная первопричина греха — «волос сбрит, а корень остался».
Кроме того от истинного покаяния обязательно должны происходить достойные плоды. Блаженный Феофилакт так писал о них:«Достойные плоды покаяния составляют не только удаление от зла, но и упражнение в добре; ибо совершение добра есть поистине плод и порождение покаяния». То есть плоды, достойные покаяния, — это христианские добродетели и добрые дела. В Евангелии много пишется о плодах покаяния. Вот, например, апостол и евангелист Лука призывает: «Сотворите же достойные плоды покаяния» (Лк. 3, 8), а потом поясняет: «У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» (Лк. 3, 11). Приводятся и конкретные примеры истинного покаяния, приносящего достойные плоды. Например, мытарь Закхей, говоря по-современному — коррумпированный налоговый чиновник, раздал половину неправедно нажитого имения и с избытком вознаградил всех, у кого взял лишнее.(Лк.19:1-10). Или, например, «путана» древнего мира Мария Египетская, будучи в юности развращенной блудницей, сотворив плод покаяния, ушла в пустыню, где стала жить целомудренно. Подобно должны и мы поступать. Но только так, чтобы наша возместительная жертва совершалась не с оглядкой, не скрепя сердце, а с любовью, ибо апостол Павел предупреждает: «Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы». (1 Кор.12, 3-8). То есть главный плод покаяния — это любовь (Ин. 15, 2—16). Только через нее можно переделать нашу греховную природу. И если мы благодушно без тщеславия, без ропота, без принуждения и раздражения совершаем искупительные добрые дела, и с радостью благодарим Бога за эту возможность, молимся за обиженных нами и всячески проявляем к ним свое доброе расположение, то это значит, что мы приносим плоды истинного покаяния. И именно тогда мы, следуя евангельским заветам «облекаемся, как избранные Божий, в милосердие, долготерпение, благость, смиренномудрие, кротость и любовь» (Кол. 3, 12—14).
И еще очень важный момент — истинное покаяние не есть единичный акт, периодический эпизод на духовном пути, а постоянное дело жизни: «Если диавол не перестает бороться с нами, то и покаяние не должно быть никогда упраздняемо..» (прп. Марк Подвижник).
Источник
Что делать, если после исповеди не становится легче?
В храм хожу давно. Лет 5 сознательно исповедуюсь и причащаюсь. Бывает, что после исповеди не становится легче. Почему так бывает? Надо еще раз исповедаться?
Елена Маловая
Отвечает иерей Алексий Малюков:
– Исповедь – одно из самых важных церковных таинств. Недаром исповедь иногда называют «вторым крещением». С другой стороны, нельзя относится к нему, как к палочке-выручалочке, потребительски. Нельзя ходить на исповедь исключительно в ожидании положительных эмоций.
Конечно, если вы чувствуете, что не все сказали на исповеди – стоит пойти на исповедь снова и сказать, все, что было недоговорено и тяготит вас. Если же, покопавшись в себе, вы не нашли утаенного греха, а облегчения тем не менее не наступило, все таки предлагаю вам не унывать и не заниматься излишним самокопанием. Во-первых, потому, что уныние само по себе грех. А еще потому, что никто не знает Божьего промысла о нас. Возможно, сегодня вам нужно спокойно и в благодушии потерпеть грусть. Это не самое худшее состонияние, поверьте.
Люди, далекие от Церкви, иногда шутят – «не согрешишь, не покаешься». Нельзя использовать благодать Божью для того, чтобы постоянно грешить, – зная, что за твой грех умер Христос. «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к [угождению] плоти» (Гал.5:13) – писал апостол Павел.
Конечно, бывает, что лучше упасть и потом каяться, чем ходить с надутыми щеками и поднятым носом, кичась своей «праведностью». И падение рассматривать, как повод к восстанию.
Грехи бывают разные. Есть грехи постоянные, мелкие и не очень. Они похожи на игрушки, разбросанные детьми. Собрал их в ящик – и чисто. Прошло немного времени – опять набросали. Мы в них каемся или забываем, но это не очень сильно влияет на нашу духовную жизнь. Эта мелочь уйдет, когда мы добавим или уберем что-то по-настоящему важное.
А бывает, случается что-то такое, за что действительно стыдно и больно, и хочется освободиться от этого. И человек бежит в храм, находит священника и кается. А боль не проходит, у него как будто земля горит под ногами. Человек думает: может, батюшка какой-то неблагодатный? Бежит к другому, но проблема остается, хочется сердце вырвать из груди или кричать так, чтобы тебя на небе услышали. И кричите, и плачьте, – и, поверьте мне, на небе услышат и простят.
Это и есть настоящее покаяние. Если искреснне хочешь вырвать корень греха, напо понимать – без крови и без боли это невозможно.
А бывает, когда мы просто закосневаем в своих грехах. Мы не хотим их бросать, но наслаждаемся ими, умилительно рассматриваем их в своем воображении. Зная, что это противно Богу, мы остаемся в грехе и не боремся. Мы каемся в этом – но без мысли оставить навсегда эту укоренившуюся страсть. Здесь речь идет не о чем-то маленьком, а о всерьез и надолго поселившейся проблеме. И мы выбираем не Бога, но грех; не благодать от Бога, но удовольствие от соделанного греха. Тогда, конечно, мы можем ничего и не почувствовать от исповеди. Это наш выбор, и в нем нет Бога. Поэтому Он и молчит.
«Ибо невозможно – однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святаго, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются [Ему]» (Евр.6:4-6).
Что делать с этим? На помощь нам всегда приходят Святые Отцы. Умудренные опытом, прошедшие и огонь, и воду, и медные трубы.
«Признание в грехах весьма много способствует их исправлению, равно отрицание греха, после совершения его, составляет тягчайший из грехов…Сообразно с расположением приходящего на исповедь Господь дарует и врачевство от ран. О безмерная благость! Грешника, если только он исповедует свои грехи, помолиться о прощении и покажет решимость впредь (жить хорошо), вдруг соделывает (Бог) праведным» – пишет свт. Иоанн Златоуст.
Исходя из всего сказанного, нам необходимо знать, что Бог любит человека, и, сколько бы раз он в день не согрешил, если он опять обратиться, с желанием больше не делать греха, Бог простит его.
И, конечно же, лучшая исповедь – это не делать греха, или желать оставить грех очень сильно. Если же мы полностью оставили тот или иной грех – это и будет самое лучшее покаяние.
Источник
Почему после исповеди становится легче? Священник отвечает на вопрос подростка
Приблизительное время чтения: 4 мин.
В подростковом возрасте вопросов о вере бывает ничуть не меньше, чем в детском, но подростки зачастую стесняются их задать. Тем более ценно, когда это все же происходит. На вопрос 13-летнего мальчика отвечает протоиерей Александр Елатомцев, настоятель храма Рождества Христова в селе Рождествено Истринского района Московской области, духовник православной школы «Рождество».
Почему после исповеди становится легче?
Человек, который задал этот вопрос, скорее всего, испытал это ощущение на себе. И действительно, то состояние, которое бывает после исповеди, невозможно до конца объяснить тому, у кого такого опыта нет.
Но все же давайте попробуем разобраться, откуда возникает это чувство легкости, радости. Дело в том, что, по церковному вероучению, человеческая душа не может существовать сама по себе. Вот как телу нужны еда, вода, воздух, так и душа — она должна что-то в себя принимать, она создана как вместилище чего-то. И не просто «чего-то», а Бога. Неслучайно апостол Павел называл человеческие тела храмом, в который хочет вселиться Бог (1 Кор. 6:19).
А что происходит с душой человека, который грешит? Он ведь не может ее ничем не наполнять, но вместо того, чтобы впустить туда Святого Духа, наполняет ее каким-то грязным безликим грузом. Не для такого наполнения создана душа, и вся эта гадость, которую мы в нее тащим, ей несвойственна, душа от нее страдает. Эти страдания внешне выражаются по-разному — и в постоянном раздражении, и в различных страхах, и в плохом настроении, от которого люди пытаются избавиться с помощью всяких развлечений, но все равно не получается.
Что же происходит с душой, когда мы исповедаемся?
Во-первых, мы выбрасываем из нее тот груз, что ее тяготил. Все то мелкое, глупое, пошлое, недостойное нас — мы от этого избавляемся, и, конечно, нам становится легче.
Оттого и выражение такое в русском языке есть: «как камень с души свалился». Грех — это тот самый камень и есть.
Во-вторых (и это важнее!), когда мы выкинули из души весь заполнявший ее мусор, то в ней освобождается место для Святого Духа, в нее входит Бог. Мы каким-то таинственным, мистическим образом встречаемся с Ним — встречаемся внутри себя. И Его присутствие, пусть даже невидимое, неощутимое нашими материальными органами чувств, дает ощущение радости. Причем такой радости, по сравнению с которой меркнут все эти наши обыденные удовольствия.
Но тут надо сделать важную оговорку. Все это будет — чувство легкости, радость — только в том случае, если исповедь действительно была настоящей исповедью, а не соблюдением какого-то предписанного формального обычая. А так, к сожалению, очень часто бывает — люди идут исповедоваться не потому, что их тяготит грех, а чтобы получить допуск до причастия (а причащаются, потому что «так положено»).
Надо понимать, что исповедь — это не какой-то магический ритуал. Священник может прочитать положенные молитвы, произнести слова об отпущении грехов — но на самом деле ничего не произойдет, грехи человека останутся в нем, а Богу по-прежнему не найдется места в его душе. Я имею в виду и те грехи, которые человек перечислил формально, без настоящего желания от них избавиться, и, тем более, те, которые он от священника скрыл (а ведь в них-то, чаще всего, и заключаются наши основные духовные болячки).
Для того, чтобы исповедь «сработала», она должна быть искренней. А искренней она будет, если человек понимает: он сейчас пришел не к священнику, а к Богу, и обращается именно к Богу.
Могу сказать о своем опыте принимающего исповедь священника. Когда-то меня раздражали люди, которые, исповедуясь, говорили примерно так: «Ой, батюшка, когда шла сюда, всё помнила, а сейчас в голове всё смешалось, не знаю, что говорить. Можно, я по бумажке буду исповедоваться?» Тогда мне казалось, что это несерьезное отношение к исповеди, что такие люди недостаточно обдумали свою жизнь, не осознали свои грехи, раз уж неспособны их внятно назвать. Но потом я понял, что всё совсем иначе. Это не легкомыслие, а наоборот — благоговейный трепет перед Богом. Они понимают, что не для того сюда пришли, чтобы формально пробормотать «раздражалась, телевизор смотрела, недопостилась», а предстают перед невидимым, но от того ничуть не менее реальным Христом. Им страшно, а раз им страшно — значит, они действительно ощущают присутствие Божие. А это, в свою очередь, означает, что обновление их душ уже началось.
Но так исповедоваться, прямо скажу, очень трудно. Чтобы исповедь действительно оказалось встречей с Богом — она должна быть по отношению к себе беспощадной. Надо не просто открыть себя перед Богом, но и во всем признать себя виноватым перед Ним. А это больно.
Но надо решиться через эту боль переступить. Тогда и будет потом легко на душе.
Источник