Компас земной: психология надежды и оптимизма
Почему мы не можем обойтись без надежды, что такое позитивный объяснительный стиль и как не отчаиваться даже в самых сложных ситуациях.
Надежда — это то, что направлено в будущее. Именно поэтому верно высказывание «надежда умирает последней»: мы с трудом можем себе представить человека, который бы не мечтал и не думал о будущем. Римляне говорили: dum spiro spero — «пока дышу, надеюсь». Все мы хотим улучшить свою собственную судьбу и надеемся, что завтрашний день будет лучше вчерашнего. Надежда — это основа оптимизма. Неудивительно, что это слово окрашено для нас в позитивные тона.
Но так было не всегда. Самая известная история о надежде — древнегреческий миф о шкатулке Пандоры. Пандора — прекрасная женщина, созданная Зевсом, чтобы наказать людей за похищение огня. Из любопытства она открыла врученный ей ларец, в котором таились все человеческие несчастья — войны, пороки и болезни. Только Надежда осталась на дне шкатулки, когда Пандора захлопнула крышку. Надежда считалась опасной иллюзией, «проклятием для человека» (Еврипид). Стоики говорили об опасности неудовлетворённых надежд, которые приводят к отчаянию.
Но, несмотря на все эти опасности, мы продолжаем надеяться.
Полезные иллюзии
Читайте также :
Со времени основания психоанализа и академической психологии учёные относились к надежде примерно так же, как греки — в лучшем случае со снисхождением и опаской. Для Фрейда, как и для Платона, надежда — «лживый утешитель». Человек должен смотреть на мир реалистично, разрушая в самом себе всяческие иллюзии, даже самые лучшие и приятные. Психологи верили, что трезвое и точное восприятие реальности необходимо для здоровой психики, а здоровыми могут считаться только самые осторожные ожидания.
Со временем выяснилось, что реалистичное восприятие своих качеств и возможностей — отличительная черта депрессии, которая мало свойственна нормальному и здоровому состоянию. Человек, подверженный лёгкой депрессии, адекватнее оценивает свои способности, не склонен переоценивать себя и любовь к себе у окружающих. Здоровые люди обычно приписывают все свои неудачи внешним обстоятельствам, а все заслуги объявляют результатом собственных усилий. Лёгкая депрессия заставляет человека отказаться от этой иллюзии. Психологи назвали это явление «депрессивным реализмом». Оказалось, что оптимизм и не вполне реалистические надежды — естественная черта здорового человека, а вовсе не странное и нелепое искажение.
Большинство людей считают, что они более умны, чем другие, лучше водят машину, более ответственно подходят к работе и лучше контролируют обстоятельства своей жизни. Чисто статистически это невозможно — «все» не могут быть лучше «всех остальных». Но психологически это может стать оправданной и даже полезной иллюзией.
Признание этой истины помогло психологам заново открыть ценность надежды. Надежда не принадлежит к осуществлённой реальности — это «чувство возможного», и уже потому оно не до конца подчиняется строгому реализму. Нельзя «надеяться» встать утром с кровати, если вы не паралитик и можете сделать это легко и свободно. Надежда появляется там, где есть чувство риска. Это творческое воображение — и этим надежда отличается от простого желания. Надеяться, как писал Эрих Фромм, «значит в каждый момент быть готовым к тому, что еще не родилось, и при этом не отчаиваться, если этого не произойдет при нашей жизни».
Надежда как объяснительный стиль
В позитивной психологии — направлении, которое активно развивается с 1990-х годов — надежда тесно связана с оптимизмом и понятием объяснительных стилей. Надежда, по Мартину Селигману — это умение объяснять неудачи частными и временными причинами, а радостные события — долгосрочными и универсальными. Человек, который владеет позитивным объяснительным стилем, не говорит «я тупой, из меня ничего не выйдет». Он говорит «я плохо поработал, в следующий раз получится лучше». Он не говорит «мне просто повезло», а утверждает «у меня вообще всё хорошо получается».
Депрессивный объяснительный стиль ведёт к стрессам, тревоге и ментальным расстройствам; положительный объяснительный стиль помогает быстрее оправиться от неудач и чувствовать себя более счастливым. Надежда — лишь один компонент счастья, но всё-таки очень важный. Именно надежда связывает настоящее с будущим и определяет направление, в котором протекают наши жизни.
Надежда — это то, что помогает нам переносить скуку, грусть и каждодневные трудности. Даже в самых тяжёлых условиях надежда обеспечивает опору для человеческого существования. Как свидетельствует Виктор Франкл, прошедший опыт концлагеря, человек сдаётся и теряет волю к жизни лишь в тот момент, когда теряет надежду: «Каждый может сам прикинуть, насколько малы его шансы на выживание. Свои собственные шансы я оцениваю как один к двадцати — и это при том, что в лагере пока нет эпидемии тифа. Однако я не собираюсь отказываться от надежды и сдаваться. Потому что ни один человек не знает, что принесет ему следующий день, и даже — следующий час».
Читайте также :
Однако надежда может быть ложной и увести в неправильную сторону. Есть разница между пассивным ожиданием того, что «всё как-нибудь обустроится», и активным стремлением осуществить желаемое будущее. «Надежда есть лишь в действиях», как писал Жан-Поль Сартр. Человек, который надеется, руководствуется возможной реальностью, а не собственными авантюрными фантазиями. Оптимизм и позитивное мышление невозможно вырастить на пустом месте — они возникают лишь в момент выбора, когда нужно решиться что-то сделать — или проигнорировать эту возможность.
Человек никогда не успокоится в настоящем. Сделать это означало бы впасть в «ангельский идиотизм», который характерен для больных с некоторыми нарушениями структуры мозга. Жизнь в одном лишь настоящем ограничивалась бы удовлетворением элементарных потребностей — снами, едой, сексом и телесным комфортом. Как писал Блез Паскаль, «настоящее и прошлое лишь средство, единственная цель — будущее. Вот и получается, что мы никогда не живём, а лишь располагаем жить и, уповая на счастье, так никогда его и не обретаем». И это вовсе не упрёк, а констатация.
Читайте также :
В заключительной части романа «Воспитание чувств» Гюстава Флобера два друга оглядываются на прожитую жизнь. Их самое лучшее и пронзительное воспоминание — несостоявшийся поход в бордель. Они долго готовились, наворовали цветов, чтобы подарить девушкам, и завили себе волосы, но один из друзей в последний момент струсил. В бордель они так и не попали. Но это был лучший день в их жизни, потому что сама жизнь — это надежда на встречу с будущим.
Надежда как способ думать
Мы привыкли думать о надежде как об эмоции, но это не совсем верно. Надежда сочетает в себе эмоциональные, когнитивные и поведенческие элементы. Проще говоря, надежда — это место, в котором пересекается мысль, эмоция и поведение. Один из главных специалистов по этой теме, психолог Рик Снайдер определяет надежду при помощи трёх составляющих:
Способность формулировать значимые цели: например «я хочу получить более интересную работу».
Умение вырабатывать стратегии, которые помогут достичь этих целей: например, «нужно записаться на курсы по ландшафтному дизайну и проигрывать меньше денег в рулетку».
Способность поддерживать мотивацию, необходимую для достижения этих целей: «я не буду опускать руки, если будет трудно; у меня всё получится».
В этом понимании надежда — отнюдь не пустое фантазирование. Это эмоциональное и когнитивное умение справляться с трудностями и не терять присутствия духа даже в самых сложных ситуациях. В любом положении дел всегда есть возможности для будущего роста — нужно только их разглядеть.
Деятельная надежда — это единство эмоции, мысли и поведения. Как свидетельствуют работы психологов, надежда помогает справляться со стрессом, увеличивает сопротивляемость к депрессии, позволяет работать более продуктивно и укрепляет физическое здоровье. В медицине, как и в психологии, положительная роль надежды долгое время не признавалась. Считалось, что лечат не ожидания, а только молекулы — отсюда негативное или пренебрежительное отношение к эффекту плацебо. Сегодня всё больше медиков считают, что позитивные ожидания — существенный компонент лечения. Белые халаты, ободряющие слова врача и вера в эффективность медицины в некоторых отношениях могут значить не меньше, чем биохимия.
Врач Джером Групман в своей книге о медицинских аспектах надежды описывает положительную связь между телом и сознанием, которую запускает надежда. Ожидание выздоровления, мысли и чувства воздействуют на тело, а телесные изменения, в свою очередь, влияют на мысли и восприятие. Даже при самом неблагоприятном течении болезни, как и при заключении в концлагерь, всё ещё есть надежда на спасение. Но у неё будет больше шансов осуществиться в том случае, если мы сами в неё поверим.
Надежда, как и депрессивный взгляд на мир, может стать самоисполняющимся пророчеством. Если мы верим, что чего-то достигнем, то мы этого достигнем — или же проиграем, но хотя бы будем знать, из-за чего потерпели поражение. Произойдёт это или нет, надежды появятся снова. «Пока дышу, надеюсь» — без надежд, как и без будущего, нам не обойтись.
Источник
Психология надежды. Оптимизм и пессимизм
Новая книга профессора Ильина посвящена одному из важнейших психологических феноменов – надежде, а также оптимистическому и пессимистическому взгляду на мир, на окружение и на себя. Тема раскрыта автором максимально полно, с использованием новейших научных данных. Показана роль оптимизма и пессимизма для здоровья и долголетия человека, а также успешности трудовой и учебной деятельности. В конце пособия приведены подробный библиографический список и методики. Издание предназначено для психологов, социологов, философов, педагогов, студентов вузовских факультетов соответствующих профилей, а также для всех интересующихся.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Психология надежды. Оптимизм и пессимизм предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Представления о надежде
1.1. Обыденные представления о надежде и ее роли
Люди в своих разговорах вместо слова «надеяться» часто используют слово «рассчитывать» («рассчитываю получить хорошую работу… отметку… добиться успеха» и т. п.). Однако при проведении социологических и психологических опросов специалисты предпочитают использовать слова «надеяться», «надежда».
И. С. Мансурова (2008) выявила, что большинство респондентов относятся к надежде позитивно и определяют ее как «чувство», «шанс», «ожидание исполнения мечты, перемен к лучшему». Около 70 % опрошенных отождествляют надежду с жизнью, придают ей значение «внутреннего стержня», смысла жизни; 10,5 % респондентов считают, что надежда — это «последняя тонкая ниточка», это то, что «у человека можно забрать последним». По мнению респондентов, надежда сопряжена с наличием препятствия на пути к цели, с кризисной жизненной ситуацией, поэтому для 25,9 % респондентов надежда предстает в качестве стимула к действию. Около 30 % участников исследования включают в представление о надежде амбивалентные функции: «иногда надежда помогает выжить, а иногда только делает больнее, не давая сделать рывок вперед». Они противопоставляют надежде «принятие ответственности за свою жизнь», «знание», «разум», «рациональное мышление».
Мы знать не знаем и не помним,
Пока не встретимся с бедой,
Что весь наш мир, такой огромный,
Висит на ниточке одной.
Она надеждою зовется,
И верить хочется, так верить хочется,
Что эта нить не оборвется,
И жизнь не кончится, не кончится.
В часы, когда все бесполезно
И смысла нет на свете жить,
Над черной бездной, жуткой бездной,
Нас держит тоненькая нить.
Она надеждою зовется,
И верить хочется, так верить хочется,
Что эта нить не оборвется,
И жизнь не кончится, не кончится.
О ней почти не помним летом,
Но стоит вьюге закружить,
Не то что дня без нити этой,
Но и минуты не прожить.
Она надеждою зовется,
И верить хочется, так верить хочется,
Что эта нить не оборвется,
И жизнь не кончится, не кончится.
И. С. Мансурова пишет, что обыденные представления о надежде включают ее определения как состояния ожидания, отношения к жизни. В представлениях о надежде центральное место занимают эмоционально-оценочная, когнитивная функции надежды в жизни человека и указания на сферы и «объекты» надежды, ведущими среди которых выступают отношения в межличностной и деловой сферах.
Отношение к надежде [4] в народных высказываниях двойственное. С одной стороны — «Где жизнь, там и надежда», «Без надежды — что без одежды: и в теплую погоду замерзнешь», а с другой стороны — «Из одной надежды не сшить одежды».
Надежда дает нам предвкушение радости и «света в конце туннеля». Надежда укрепляет двойственность нашего существования, в которой мы носимся, словно белки в колесе сансары в погоне от худшего к лучшему, от боли к счастью, от неудач к счастливой жизни. Надежда — древний наркотик, на который подсажено все человечество. Когда блаженная доза надежды себя исчерпывает, приходит ломка в лице безнадеги и обреченности. Потеряв надежду, мы пребываем в страшной подвешенности без опор, словно рухнули в бездну, из которой нет спасения. На фоне беспросветной безнадеги, когда кажется, что терять больше нечего, в какой-то момент приходит отрешенность и спокойствие. В это время стена безнадеги чуть трескается, и сквозь тонкую брешь начинает пробиваться свет недвойственности, намек на холодное, безусловное счастье просветления. Но если безнадега не была тотальной и всеохватывающей, эта космическая промежность захлопывается, безнадега и обреченность растворяются, и снова приходит она. И каждый раз мы цепляемся за надежду, словно за нить спасения в безусловном хаосе бесконечности. Она дает нам «силы», смыслы и стимулы жить, действовать и развиваться. Полагаю, этот мудрый психический механизм является одним из основных способов, которыми природа эволюционирует в наших человеческих телах.
Каждый день, каждый час, каждое мгновение мы живем надеждой на лучшее. Мы всю свою жизнь бежим за горизонт счастья, который отдаляется от нас с той же скоростью, с которой мы к нему «приближаемся». Этот бег на месте продолжается до тех пор, пока мы на что-то надеемся. Такова наша человеческая природа — жить ради несуществующего будущего. Надежда придает нам сил для такой беготни, но отбирает у нас нашу холодную истину.
Человек может не замечать этой непрерывной надежды на «завтра», как рыба не замечает воды. Надежда — это воздух личности, без которого она существовать не может. Личность питается надеждами и подает «надежды», когда их вкус кажется особенно питательным.
Мы живем в грезах, непрерывно надеясь, что вот-вот найдем выход из душной комнаты текущей жизненной ситуации. В какой-то момент мы находим этот выход, и пять минут радуемся «свободе». Затем снова приходит надежда, и мы вдруг обнаруживаем, что вошли в очередную душную комнату, в которой правит очередная двойственность надежды и обреченности.
Все достижения, все наши интересы, новые обретения, ожидания, покупки, все-все продиктовано надеждой на лучшее. Мы верим, что после очередной покупки и после очередного достижения, наконец, начнем жить, и жить будем хорошо. Это голос надежды, бесплодные обещания счастья, которое все никак не наступит, потому что в надежде всегда был лишь намек на счастье, но самого счастья в надежде никогда не было и не будет.
Надеясь на что-то, мы в очередной раз тянем за нить надежды клубок отчаяния, распутав который, вместо обещанного счастья обнаруживаем безнадегу. После этого наступает пауза, ожидание, которое «смерти подобно». И эта пауза длится до тех пор, пока мы в стотысячный раз не хватаемся за очередной клубок надежды. Успешные люди в нашем обществе — это мастера по нахождению таких вот клубков надежды в больших количествах. Они способны распутывать множество таких клубков одновременно. В этом есть свой смысл. Когда очередной клубок распознается как пустышка, отчаяние и безнадега компенсируются теми клубками надежды, что еще не распутаны. Они придают жизни смысл. Таков «срединный» путь успешного человека.
В своей сущности надежда — просто переживание, которое мы воспринимаем как семя, зародыш счастья. Мы быстро привязываемся к надежде, и когда она кончается, испытываем ломку. И безнадегу, и надежду мы в равной степени проецируем на свою жизнь как «реальные» события, забывая, что это лишь переживания. Это добровольный самообман. Мы начинаем думать и верить, что наша надежда — это какое-то реальное событие, которое с нами случится само собою. Порой мы словно не понимаем, что события нашей жизни зависят вовсе не от надежды и безнадеги, а от наших «реальных» действий.
Порой надежда становится отличным способом избавить себя от реальных действий и перемен. Если появилась надежда на лучшую жизнь, если вы ощущаете ее сладкий вкус, зачем еще что-то делать? Красивые мечты и разговоры о лучшей жизни становятся превосходным суррогатом этой самой красивой и лучшей жизни. Немного помечтал, погрезил и чувствуешь удовлетворение! На сегодня «дело» сделано. А реальные перемены, зачем они? Это слишком сложно и опасно. Переходя к делу, можно почувствовать себя неудачником. Гораздо проще оставить все как есть и продолжать надеяться. И так может продолжаться, пока не станет поздно, пока здоровье не иссякнет и стены не покроются зеленым мхом.
Порой, надеясь на лучшую жизнь, на самом деле мы ничего менять не хотим. Просто мы очень любим надеяться, мы любим надежду, верим в нее. Нам нравится думать о переменах, о новой жизни. А делать что-то для этих перемен при этом совершенно не обязательно.
Если вы считаете, что это не про вас, и ваши надежды подкрепляются реальными действиями, здесь легко себя проверить. Можно составить план действий, расписанный по дням, хотя бы на одну неделю. Если вы не составляете план либо если план составлен, но вы ему не следуете, значит, ваша надежда стала замечательным суррогатом реальных перемен, значит, вы, как и большая часть человечества, живете в иллюзорном будущем, не замечая жизни.
И какие бы усовершенствования мы в себе в конечном итоге ни планировали и ни производили, все они продиктованы надеждой на светлое будущее. А светлое будущее все никак не наступит. Будущее так и остается где-то в будущем, а мы живем в непрерывном «сейчас», защищаясь от истины надеждой на красивую ложь возможного будущего.
Истина настоящего момента чрезвычайно опасна для всех наших надежд. Эта истина — наш экзистенциальный страх смерти, страх личности раствориться без остатка в безусловной жизни без опор и ограничений. И чтобы избежать этого просветляющего растворения, мы цепляемся за надежду.
Возможно, в этом месте кто-то уже начал подумывать об избавлении от надежды. И это — и это ее голос! Надежда диктует нам этот странный самообман. Надеяться на избавление от надежды ради лучшей жизни равносильно желанию избавиться от всех желаний, равносильно самоубийству с целью как-то «поправить» свою жизнь. Это погоня от себя с целью догнать себя же. Никто на самом деле искренне надежду убивать не хочет. А если считает, что говорит об убийстве надежды искренне, то скорей всего не понимает, о чем говорит.
На что же тогда вообще надеяться? Никаких ответов здесь не было и не будет. Мы живем в мире надежды. Здесь все происходит по таким законам. Все мы неуклонно движемся по направлению к выходу из двойственности надежды и безнадеги, попутно впадая во все возможные крайности, чтобы, пресытившись ими, «выход» из этих крайностей перестал восприниматься как фатальная, неизбежная безвыходность. А в целом, здесь, в этой жизни, все очень даже ничего. Это говорит голос надежды.
Саторин И. [http://progressman.ru/2011/10/hope]
1.2. Научные воззрения на сущность надежды
Среди ученых нет согласия как в самом понимании надежды, так и в понимании ее роли. В зарубежной психологии «надежда» понимается по-разному в зависимости от теоретической перспективы. Для поведенческих психологов надежда — это способность действовать ради достижения блага (Kwon, 2002; Stotland, 1969); для экзистенциалистов надежда — это элемент жизни, зависимость выраженности надежды от определенных жизненных событий (Averill, 1990; Chau-Kiu Cheung, 1996; Kapci, 1998; Lester, 2001; Nurmi Jari-Erik, 1989; Staats, 1991); для когнитивистов — это позитивное осознанное ожидание наступления желаемых событий (Averill, 1990). Так, Р. Снайдер (Snyder, 1994) определяет надежду как способность формулировать цели, развивать стратегии их достижения, а также инициировать и поддерживать мотивацию для использования этих стратегий.
Отечественные философы, психологи и психотерапевты тоже интерпретируют надежду по-разному: то как ценностную ориентацию (Г. В. Дьяконов, 2004), то как состояние (А. А. Горбатков, 1999). По мнению Е. С. Кононовой (2010), универсальный смысл понятия надежды заложен в ожидании, которое раскрывается через человеческие потребности «я хочу» и «я могу».
Известный исследователь Брен Браун перефразировал подход Снайдера, определяя надежду как способ мышления, или когнитивный процесс. Человек, по словам Брауна, имеет надежду, когда: у него есть способность ставить перед собой реальные цели (я точно знаю, чего хочу); он может выяснить, что нужно делать для достижения своей цели, какие он должен предпринимать шаги навстречу ей, включая способность оставаться гибким и не исключать альтернативных возможностей (я знаю, как мне добиться этого; я буду настойчив; я могу преодолеть неудачу и попытаться снова); человек верит в себя и свои силы (я смогу справиться с этим!).
«Мне импонирует определение Снайдера касательно надежды в качестве способа мышления, нежели эмоции, — пишет Элана. — Это означает, что надежда — это нечто, что люди могут развивать и совершенствовать, а не просто настраивать свой мозг быть позитивным. Такой подход кажется для меня очень важным, когда я работаю над способами предотвращения случаев суицида. Так как безнадежность — это одна из основных причин суицида, путь к развитию надежды у человека может быть важным шагом в том, чтобы избежать негативных последствий. Подход Снайдера дает возможность изменить свое мировоззрение людям, которые склонны к суицидальным мыслям и негативным прогнозам на будущее.
Давайте посмотрим на несколько упрощенных способов направить свое мышление в более оптимистическое русло.
«У меня ничего не выходит» — способ черно-белого мышления: «У меня не получается быть на высоте в карьере, но я очень хороший и надежный друг. Я собираюсь сконцентрироваться на взаимоотношениях с другими людьми и на том, чтобы быть самым лучшим другом» (я точно знаю, чего хочу).
«У меня нет никакого контроля над собственной жизнью» — внешний локус контроля: «Я собираюсь посоветоваться со своими друзьями и попытаться выяснить с их помощью, чего я могу добиться в своей карьере и какие задачи будут мне под силу. Я также подумаю, как я могу использовать свои навыки построения взаимоотношений в своей работе и в карьере» (я знаю, как мне добиться этого; я буду настойчив; я могу преодолеть неудачу и попытаться снова).
«Все кажется таким безнадежным и напрасным» — безнадежность: «Я знаю, что потребуется время, но я верю, что буду успешен, если справлюсь с этими трудностями» (я смогу справиться с этим!).
Таким образом, мы видим, что надежда — это не просто чувство, неподвластное нам, а прежде всего наше умение позитивно мыслить в критических, и, казалось бы, безнадежных ситуациях. Это дает нам возможность взглянуть на реальные вещи по-иному, с оптимистической точки зрения. На самом деле, это достаточно тяжело и требует определенных усилий от человека, прежде всего, взять себя в руки и собраться с мыслями, ведь куда проще разочароваться и опустить руки.
Источник