Потребности и чувства человека как основа межличностных отношений
Человек вступает в отношения с другими, потому что у него в этом есть потребность. Даль В. в «Толковом словаре» определял потребность как нужду, надобность, потребу[34] Он же: «Требовать – нуждаться в чем, иметь надобность, надобить (кому), желать, хотеть, домогаться; искать, настоятельно, повелительно, как должное» [35].
Мясищев определял потребность как «тяготение» человека к определенным объектам или видам деятельности, определяющим систему поведения и переживаний человека по отношению к ним.
Коган Л.Н. писал: «Потребность выступает основным звеном всего «механизма» социальной деятельности людей, инвариантом ее многочисленных интересов, которые мы рассматриваем как направленность, «векторность» потребности, ее конкретизацию, и непосредственное проявление»[36].
Эпикур – создатель первой классификации потребностей человека (Ш в.до н.э.):
1. естественные и необходимые, например, желание еды, питья;
2. естественные, но не необходимые;
3. такие, которые не являются ни естественными, ни необходимыми. Честолюбие, слава, а также дошедшие до патологической интенсивности и ставшие страстями желания первых двух групп.
В современной научной литературе различные классификации. В первую очередь это биогенные и социогенные потребности. Например, Обуховский К. считает, что потребность – является свойством «организма требовать для своего нормального функционирования строго определенных условий, без которых он не может поддерживать состояние внутреннего равновесия». Если общество, ставящее своей целью удовлетворение материальных потребностей составляющих его людей, не заботится о развитии духовных, то оно не может рассчитывать, что они автоматически настолько разовьются, что будут сами, без принуждения отдавать свои силы развитию общества. Об ошибочности такой точки зрения предупреждали философы. Возникнет массовое общество с психологией потребления ради потребления, массовая психология потребления как цели существования. Возникнет новый человек — массовый сытый невоспитанный человек (Стругацкий, 1976). «Чрезмерное изобилие благ и возможностей ведет к созданию уродливых, порочных форм жизни, к появлению особых людей – выродков».
Томас У. (1924г.) перечислил четыре основные потребности человека: 1 — потребность в безопасности, 2 — потребность в признании, 3 — потребность дружбы, 4 — потребность нового опыта.
Одна из базовых потребностей человека- потребность в общении, которая в онтогенезе проходит три фазы развития. Первая характеризуется потребностью в эмоциональном контакте с одним человеком, что обуславливается тем, что «познавательная емкость» ребенка ограничена. Эта фаза длится от рождения до двух лет. Вторая фаза, которая начинается на третьем году жизни и до восьми лет, характеризуется расширением эмоциональных контактов ребенка с другими людьми. Третья фаза – с девятого года, когда ребенок лучше всего удовлетворяет потребность общения в группе сверстников. Для удовлетворения потребности в общении люди устанавливают межличностные отношения. Шибутани Т. считал, что «основной аналитической единицей для изучения межличностных отношений является чувство»[37]. «Чувства, которые сформировались в раннем детстве, впоследствии переносятся на другие объекты, придавая каждому человеку особый стиль подхода к людям вообще. Чтобы проверить гипотезу, будто людей привлекают персонификации, сходны с теми, которые обеспечивали удовлетворение в прошлом, было изучено 373 помолвленных или недавно сочетавшихся браком субъекта. Между супругом и родителем противоположного пола не обнаружилось ни в физическом типе, ни в политических взглядах большого сходства, но выявилась значительная взаимосвязь в складе личности: те, кто любил своих родителей, стремились подобрать для брака человека точно такого же типа, а те, кто не любил, обнаруживали тенденцию избирать противоположный тип. Не случайно Берджес и Коттрелл обнаружили, что счастливые браки наиболее часты у детей счастливых супружеских пар. Шаблоны чувств, установившиеся в детстве, имеют тенденцию быть пронесенными через всю жизнь»[38].
Социальные чувства — конъюнктивные и дизъюнктивные — сближающие или разделяющие людей.
Примерами конъюнктивных чувств являются любовь и дружба. Один из видов любви — безусловная, т.е. ничем не обусловленная. Человек обладает самой высокой ценностью вне зависимости от того, какую роль он выполняет, каким статусом обладает. Гегель писал, что «подлинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом Я и, однако, в этом исчезновении и забвении впервые обрести себя самого и овладеть собою»[39].
Дружба является типом межличностных отношений, основанным на общности интересов и взаимной привязанности, практической взаимопомощи и выручке, сопровождается эмоционально-экспрессивными чувствами. Потребность в дружеских связях является жизненно необходимой для человека. «Никто. не может жить в обществе под гнетом постоянного нерасположения и дурного мнения своих близких и тех, с кем общаешься. Это бремя слишком тяжело для человеческого терпения, и из непримиримых противоречий должен состоять тот, кто может находить удовольствие в обществе и все же быть не чувствительным к презрению и нерасположению своих товарищей»- отмечал Дж. Локк.
В группе отношения между людьми, имеющими различные социальные статусы сопровождаются следующими чувствами.
1. Снисходительное чувство. Например, чувство любви к подчиненному. С подчиненным никогда не обращаются как с равным, а если он постарается потребовать равных прав, то его «поставят на место». Шибутани Т. пишет: «Если человек занимает господствующее положение, его конъюктивные чувства по отношению к подчиненным могут быть обозначены как снисходительность. Объект является явно низшим существом, однако он источник удовлетворения — как в случае с лояльным слугой, послушным ребенком или преданным подхалимом. Можно встретить женщину, которая называет своего мужа «вторым ребенком», и часто мужья относятся к своим женам во многом так же, как помещик — к крепостным. Шеф дарует благосклонность объекту любви — он уделяет ему внимание, обучает его, дает советы, хвалит за хорошо выполненную работу и если наказывает, то «для его же пользы». Объект часто персонифицируется как существо, подобное ребенку: не очень умный, эмоциональный и неустойчивый, еще не способный нести ответственность. К нему относятся с любовью и вниманием, как к ребенку, но всегда молчаливо предполагается неполноценность объекта: с ним обращаются снисходительно и без того уважения, которое оказывают равным, его право принимать решения часто узурпируется. Крайний случай такой персонификации — дурак, от которого ничего серьезного нельзя требовать. Поскольку он считается некомпетентным, он обладает привилегиями, которые иногда граничат с вольностью. Несмотря на его «неполноценность», его ценят, он популярен»[40].
2. Героепочитание — чувство любви подчиненного к начальнику. Начальник представляется как воплощение группового идеала. Возникает радость, когда идол заметит идолопоклонника. Хочется угодить ему. Борьба с инакомыслящими. Начальника принимают за эталон. «Если зависимый человек, — пишет Шибутани, — относится к своему шефу как желаемому объекту, создается персонификация, близкая к идеалу. В особом случае господствующая сторона становится объектом героепочитания. Объектами такого почитания могут стать отец, старший брат или ловкий спортсмен для мальчика, смелый предводитель для группы воинов, святой или мученик — для религиозной секты и т.п. Соответствующий шаблон поведения предписывает радость, когда человека заметит герой, и злость на тех, кто посмел обличить его слабости; сильное желание выказать герою предпочтение и отдать ему должное; беспокойство, когда герой в опасности или если субъект может быть отвергнут героем. Биография героя вызывает сильное любопытство. Поклонники жадно передают слухи о своем идоле и пытаются усвоить некоторые его привычки. Герой часто используется как модель, по которой человек пытается строить свою жизнь»[41].
3. Презрение. Человек, обладающий властью, испытывает антипатию к подчиненному. С презираемым избегают контактов, соблюдается дистанция. Испытывается удовольствие, когда подчиненный корчится от возложенного на него невыполнимого задания. Шибутани Т. пишет: «Если партнеры обладают неравной властью, дизконъюктивные чувства также приобретают специфические особенности. Ориентация доминирующей персоны по отношению к зависимым, которые не удовлетворяют ее, может быть лучше всего обозначена как презрение. Такой человек обычно настаивает на сохранении социальной дистанции, обрушивая на нижестоящего поток критических, циничных и скептических замечаний по поводу его способностей. Ироническое, совершенно беззастенчивое презрение иногда обнаруживают люди, которые сами являются объектами поклонения. Окруженные чрезмерной заботой дети часто смотрят на родителей сверху вниз, словно идолы «рабов любви», готовых принести им любую жертву. Они находят удовольствие в том, чтобы предъявлять неразумные требования и затем наблюдать, как мучаются их обожатели, пытаясь исполнить каждое требование повелителя. Господство любого рода подразумевает недостаточное уважение; но когда подчиненная сторона рассматривается как низменный объект, неуважение иногда переходит в садизм»[42].
4. Ненависть. Подчиненный испытывает антипатию к начальнику. Подчиненный становится очень чувствительным к промахам и ошибкам начальника. Если он чувствует, что вылезет сухим из воды, то переходит границы подчинения. «Ненависть – это чувство, известное, видимо, всем, — пишет Т.Шибутани. — Человек огорчается, если объект ненависти здоров и процветает, он испытывает ярость и отвращение в его присутствии, он ликует, когда того постигают неудачи, и испытывает беспокойство, когда тот преуспевает. Поскольку эти импульсы обычно осуждаются, они часто сдерживаются. Но они обнаруживаются в экспрессивных движениях — в быстро мелькнувшей улыбке, когда ненавистный человек споткнется, гримасе отвращения, когда он добьется успеха, или индифферентном пожимании плечами, когда он окажется в опасности. Иногда говорят, будто человек не может ненавидеть тех, кого он близко знает. В действительности это не так. Если социальная дистанция сокращается, для развития ненависти возникает значительно больше возможностей. В самом деле, видимо, самая интенсивная форма ненависти — мстительность, которая развивается, когда человек обращает свой гнев против того, кого прежде любил и кому доверял»[43].
Чувства, таким образом, являются регуляторами межличностных отношений в группе. Не менее важные функции выполняют популярность, и привлекательность.
Люди, получившие наибольшее число выборов в социометрическом тесте, т.е. обладающие наивысшим социометрическим статусом, наиболее популярны. Популярность — это степень привлекательности некоторого индивида для окружающих. Популярность следует отличать от таких проявлений привязанности, как любовь и дружба. Популярность связана с групповой оценкой, дружба — с личными отношениями. Популярность индивида определяется тем набором свойств и качеств личности, которые особо высоко ценятся в данной группе (например, уверенность в себе, собственное достоинство, чувство юмора и т.д.).
Аттракция — (от лат. attrahere- привлекать, притягивать) — привлекательность одного человека для другого Межличностная привлекательность основывается на взаимности. «Трудно придумать дьявольское наказание,- писал У. Джемс, как если бы кто-нибудь попал в общество людей, где никто на него не обращал бы внимание. Если бы никто не оборачивался при нашем появлении, не отвечал на наши вопросы, если бы всякий при встречи с нами намеренно не узнавал нас и обходился с нами, как с неодушевленными предметами. То нами овладело бы известного рода бешенство, бессильное отчаяние, от которого были бы облегчением телесные жесточайшие муки, лишь бы при этих муках мы чувствовали, что при всей безвыходности нашего положения мы все-таки не пали столь низко, чтобы не заслуживать внимания».
Источник
Андреева Г. М. Общение и межличностные отношения
Место и природа межличностных отношений
Теперь принципиально важно уяснить себе место этих межличностных отношений в реальной системе жизнедеятельности людей.
В социально-психологической литературе высказываются различные точки зрения на вопрос о том, где “расположены” межличностные отношения, прежде всего относительно системы общественных отношений. Иногда их рассматривают в одном ряду с общественными отношениями, в основании их, или, напротив, на самом верхнем уровне (Кузьмин Е. С. Основы социальной психологии. Л., ЛГУ, 1967. С. 146), в других случаях — как отражение в сознании общественных отношений (Платонов К, К. О системе психологии. М., 1974. С. 30) и т. д. Нам представляется (и это подтверждается многочисленными исследованиями), что природа межличностных отношений может быть правильно понята, если их не ставить в один ряд с общественными отношениями, а увидеть в них особый ряд отношений, возникающий внутри каждого вида общественных отношений, не вне их (будь то “ниже”, “выше”, “сбоку” или как-либо еще). Схематически это можно представить как сечение особой плоскостью системы общественных отношений: то, что обнаруживается в этом “сечении” экономических, социальных, политических и иных разновидностей общественных отношений, и есть межличностные отношения (рис. 1.1).
Рис. 1.1. Межличностные отношения и общественные отношения
При таком понимании становится ясным, почему межличностные отношения как бы “опосредствуют” воздействие на личность более широкого социального целого. В конечном счете межличностные отношения обусловлены объективными общественными отношениями, но именно в конечном счете. Практически оба ряда отношений даны вместе, и недооценка второго ряда препятствует подлинно глубокому анализу отношений и первого ряда.
Существование межличностных отношений внутри различных форм общественных отношений есть как бы реализация безличных отношений в деятельности конкретных личностей, в актах их общения и взаимодействия.
Вместе с тем в ходе этой реализации отношения между людьми (в том числе общественные) вновь воспроизводятся. Иными словами, это означает, что в объективной ткани общественных отношений присутствуют моменты, исходящие из сознательной воли и особых целей индивидов. Именно здесь и сталкиваются непосредственно социальное и психологическое. Поэтому для социальной психологии постановка этой проблемы имеет первостепенное значение.
Предложенная структура отношений порождает важнейшее следствие. Для каждого участника межличностных отношений эти отношения могут представляться единственной реальностью вообще каких бы то ни было отношений. Хотя в действительности содержанием межличностных отношений в конечном счете является тот или иной вид общественных отношений, т. е. определенная социальная деятельность, но содержание и тем более их сущность остаются в большой мере скрытыми. Несмотря на то что в процессе межличностных, а значит, и общественных отношений люди обмениваются мыслями, сознают свои отношения, это осознание часто не идет далее знания того, что люди вступили в межличностные отношения.
Отдельные моменты общественных отношений представляются их участникам лишь как их межличностные взаимоотношения: кто-то воспринимается как “злой преподаватель”, как “хитрый торговец” и т. д. На уровне обыденного сознания, без специального теоретического анализа дело обстоит именно таким образом. Поэтому и мотивы поведения часто объясняются этой, данной на поверхности, картиной отношений, а вовсе не действительными объективными отношениями, стоящими за этой картиной. Все усложняется еще и тем, что межличностные отношения есть действительная реальность общественных отношений: вне их нет где-то “чистых” общественных отношений. Поэтому практически во всех групповых действиях участники их выступают как бы в двух качествах: как исполнители безличной социальной роли и как неповторимые человеческие личности. Это дает основание ввести понятие “межличностная роль” как фиксацию положения человека не в системе общественных отношений, а в системе лишь групповых связей, причем не на основе его объективного места в этой системе, а на основе индивидуальных психологических особенностей личности. Примеры таких межличностных ролей хорошо известны из обыденной жизни: про отдельных людей в группе говорят, что он “рубаха-парень”, “свой в доску”, “козел отпущения” и т. д. Обнаружение личностных черт в стиле исполнения социальной роли вызывает в других членах группы ответные реакции, и, таким образом, в группе возникает целая система межличностных отношений (Шибутани, 1968).
Природа межличностных отношений существенно отличается от природы общественных отношений: их важнейшая специфическая черта — эмоциональная основа. Поэтому межличностные отношения можно рассматривать как фактор психологического “климата” группы. Эмоциональная основа межличностных отношений означает, что они возникают и складываются на основе определенных чувств, рождающихся у людей по отношению друг к другу. В отечественной школе психологии различаются три вида, или уровня эмоциональных проявлений личности: аффекты, эмоции и чувства. Эмоциональная основа межличностных отношений включает все виды этих эмоциональных проявлений.
Однако в социальной психологии обычно характеризуется именно третий компонент этой схемы — чувства, причем термин употребляется не в самом строгом смысле. Естественно, что “набор” этих чувств безграничен. Однако все их можно свести в две большие группы:
1) конъюнктивные — сюда относятся разного рода сближающие людей, объединяющие их чувства. В каждом случаетакого отношения другая сторона выступает как желаемый объект, по отношению к которому демонстрируется готовность к сотрудничеству, к совместным действиям и т.д.;
2) дизъюнктивные чувства — сюда относятся разъединяющие людей чувства, когда другая сторона выступает как неприемлемая, может быть, даже как фрустрирующий объект, по отношению к которому не возникает желания к сотрудничеству и т. д. Интенсивность того и другого рода чувств может быть весьма различной. Конкретный уровень их развития, естественно, не может быть безразличным для деятельности групп.
Вместе с тем анализ лишь этих межличностных отношений не может считаться достаточным для характеристики группы: практически отношения между людьми не складываются лишь на основе непосредственных эмоциональных контактов. Сама деятельность задает и другой ряд отношений, опосредованных ею. Поэтому-то и является чрезвычайно важной и трудной задачей социальной психологии одновременный анализ двух рядов отношений в группе: как межличностных, так и опосредованных совместной деятельностью, т. е., в конечном счете, стоящих за ними общественных отношений.
Общение в системе межличностных и общественных отношений
Анализ связи общественных и межличностных отношений позволяет расставить правильные акценты в вопросе о месте общения во всей сложной системе связей человека с внешним миром. Однако прежде необходимо сказать несколько слов о проблеме общения в целом. Решение этой проблемы является весьма специфичным в рамках отечественной социальной психологии. Сам термин “общение” не имеет точного аналога в традиционной социальной психологии не только потому, что не вполне эквивалентен обычно употребляемому английскому термину “коммуникация”, но и потому, что содержание его может быть рассмотрено лишь в понятийном словаре особой психологической теории, а именно теории деятельности. Конечно, в структуре общения, которая будет рассмотрена ниже, могут быть выделены такие его стороны, которые описаны или исследованы в других системах социально-психологического знания. Однако суть проблемы, как она ставится в отечественной социальной психологии, принципиально отлична.
Оба ряда отношений человека — и общественные, и межличностные, — раскрываются, реализуются именно в общении. Таким образом, корни общения — в самой материальной жизнедеятельности индивидов. Общение же и есть реализация всей системы отношений человека. “В нормальных обстоятельствах отношения человека к окружающему его предметному миру всегда опосредованы его отношением к людям, к обществу” (Леонтьев А. А. Общение как объект психологического исследования Методологические проблемы социальной психологии, 1975. С. 289), т. е. включены в общение. Здесь особенно важно подчеркнуть ту мысль, что в реальном общении даны не только межличностные отношения людей, т. е. выявляются не только их эмоциональные привязанности, неприязнь и прочее, но в ткань общения воплощаются и общественные, т. е. безличные по своей природе отношения. Многообразные отношения человека не охватываются только межличностным контактом: положение человека за узкими рамками межличностных связей, в более широкой социальной системе, где его место определяется не ожиданиями взаимодействующих с ним индивидов, также требует определенного построения системы его связей, а этот процесс может быть реализован тоже только в общении. Вне общения просто немыслимо человеческое общество. Общение выступает в нем как способ цементирования индивидов и вместе с тем как способ развития самих этих индивидов. Именно отсюда и вытекает существование общения одновременно и как реальности общественных отношений, и как реальности межличностных отношений. По-видимому, это и дало возможность Сент-Экзюпери нарисовать поэтический образ общения как “единственной роскоши, которая есть у человека”.
Естественно, что каждый ряд отношений реализуется в специфических формах общения. Общение как реализация межличностных отношений — процесс, более изученный в социальной психологии, в то время как общение между группами скорее исследуется в социологии. Общение, в том числе в системе межличностных отношений, вынуждено совместной жизнедеятельностью людей, поэтому оно необходимо осуществляется при самых разнообразных межличностных отношениях, т. е. дано и в случае положительного, и в случае отрицательного отношения одного человека к другому. Тип межличностных отношений не безразличен к тому, как будет построено общение, но оно существует в специфических формах, даже когда отношения крайне обострены. То же относится и к характеристике общения на макроуровне как реализации общественных отношений. И в этом случае, общаются ли между собой группы или индивиды как представители социальных групп, акт общения неизбежно должен состояться, вынужден состояться, даже если группы антагонистичны. Такое двойственное понимание общения — в широком и узком смысле слова — вытекает из самой логики понимания связи межличностных и общественных отношений. В данном случае уместно апеллировать к идее Маркса о том, что общение — безусловный спутник человеческой истории (в этом смысле можно говорить о значении общения в “филогенезе” общества) и вместе с тем безусловный спутник в повседневной деятельности, в повседневных контактах людей (см. А. А. Леонтьев. Психология общения. Тарту, 1973). В первом плане можно проследить историческое изменение форм общения, т. е. изменение их по мере развития общества вместе с развитием экономических, социальных и прочих общественных отношений. Здесь решается труднейший методологический вопрос: каким образом в системе безличных отношений фигурирует процесс, по своей природе требующий участия личностей? Выступая представителем некоторой социальной группы, человек общается с другим представителем другой социальной группы и одновременно реализует два рода отношений: и безличные, и личностные. Крестьянин, продавая товар на рынке, получает за него определенную сумму денег, и деньги здесь выступают важнейшим средством общения в системе общественных отношений. Вместе с тем этот же крестьянин торгуется с покупателем и тем самым “личностно” общается с ним, причем средством этого общения выступает человеческая речь. На поверхности явлений дана форма непосредственного общения — коммуникация, но за ней стоит общение, вынуждаемое самой системой общественных отношений, в данном случае отношениями товарного производства. При социально-психологическом анализе можно абстрагироваться от “второго плана”, но в реальной жизни этот “второй план” общения всегда присутствует. Хотя сам по себе он и является предметом исследования главным образом социологии, и в социально-психологическом подходе он также должен быть принят в соображение.
Единство общения и деятельности
Однако при любом подходе принципиальным является вопрос о связи общения с деятельностью. В ряде психологических концепций существует тенденция к противопоставлению общения и деятельности. Так, например, к такой постановке проблемы в конечном счете пришел Э. Дюркгейм, когда, полемизируя с Г. Тардом, он обращал особое внимание не на динамику общественных явлений, а на их статику. Общество выглядело у него не как динамическая система действующих групп и индивидов, но как совокупность находящихся в статике форм общения. Фактор общения в детерминации поведения был подчеркнут, но при этом была недооценена роль преобразовательной деятельности: сам общественный процесс сводился к процессу духовного речевого общения. Это дало основание А. Н. Леонтьеву заметить, что при таком подходе индивид предстает скорее “как общающееся, чем практически действующее общественное существо” (Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1972. С. 271).
В противовес этому в отечественной психологии принимается идея единства общения и деятельности. Такой вывод логически вытекает из понимания общения как реальности человеческих отношений, предполагающего, что любые формы общения включены в специфические формы совместной деятельности: люди не просто общаются в процессе выполнения ими различных функций, но они всегда общаются в некоторой деятельности, “по поводу” нее. Таким образом, общается всегда деятельный человек: его деятельность неизбежно пересекается с деятельностью других людей. Но именно это пересечение деятельностей и создает определенные отношения деятельного человека не только к предмету своей деятельности, но и к другим людям. Именно общение формирует общность индивидов, выполняющих совместную деятельность. Таким образом, факт связи общения с деятельностью констатируется так или иначе всеми исследователями.
Однако характер этой связи понимается по-разному. Иногда деятельность и общение рассматриваются не как параллельно существующие взаимосвязанные процессы, а как две стороны социального бытия человека, его образа жизни (Ломов Б. ф. Общение и социальная регуляция поведения индивида //Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976. С. 130). В других случаях общение понимается как определенная сторона деятельности: оно включено в любую деятельность, есть ее элемент, в то время как саму деятельность можно рассматривать как условие общения (А. Н. Леонтьев. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 289). Наконец, общение можно интерпретировать как особый вид деятельности. Внутри этой точки зрения выделяются две ее разновидности: в одной из них общение понимается как коммуникативная деятельность, или деятельность общения, выступающая самостоятельно на определенном этапе онтогенеза, например, у дошкольников и особенно в подростковом возрасте (Эльконин, 1991). В другой — общение в общем плане понимается как один из видов деятельности (имеется в виду прежде всего речевая деятельность), и относительно нее отыскиваются все элементы, свойственные деятельности вообще: действия, операции, мотивы и пр. (А. А. Леонтьев. Общение как объект психологического исследования //Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. С. 122).
Вряд ли очень существенно выяснять достоинства и сравнительные недостатки каждой из этих точек зрения: ни одна из них не отрицает самого главного — несомненной связи между деятельностью и общением, все признают недопустимость их отрыва друг от друга при анализе. Тем более что расхождение позиций гораздо более очевидно на уровне теоретического и общеметодологического анализа. Что касается экспериментальной практики, то в ней у всех исследователей гораздо больше общего, чем различного. Этим общим и являются признание факта единства общения и деятельности и попытки зафиксировать это единство.
Выделение предмета общения не должно быть понято вульгарно: люди общаются не только по поводу той деятельности, с которой они связаны. Ради выделения двух возможных поводов общения в литературе разводятся понятия “ролевого” и “личностного” общения. При некоторых обстоятельствах это личностное общение по форме может выглядеть как ролевое, деловое, “предметно-проблемное” (Хараш А. У. К определению задач и методов социальной психологии в свете принципа деятельности //Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977. С. 30). Тем самым разведение ролевого и личностного общения не является абсолютным. В определенных отношениях и ситуациях и то, и другое сопряжено с деятельностью.
Идея “вплетенности” общения в деятельность позволяет также детально рассмотреть вопрос о том, что именно в деятельности может конституировать общение. В самом общем виде ответ может быть сформулирован так, что посредством общения деятельность организуется и обогащается. Построение плана совместной деятельности требует от каждого ее участника оптимального понимания ее целей, задач, уяснения специфики ее объекта и даже возможностей каждого из участников. Включение общения в этот процесс позволяет осуществить “согласование” или “рассогласование” деятельностей индивидуальных участников (А. А. Леонтьев. Общение как объект психологического исследованиям //Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. С. 116).
Это согласование деятельностей отдельных участников возможно осуществить благодаря такой характеристике общения, как присущая ему функция воздействия, в которой и проявляется “обратное влияние общения на деятельность” (Андреева Г. М., Яноушек Я. Взаимосвязь общения и деятельности //Общение и оптимизация совместной деятельности. М., 1987). Специфику этой функции мы выясним вместе с рассмотрением различных сторон общения. Сейчас же важно подчеркнуть, что деятельность посредством общения не просто организуется, но именно обогащается, в ней возникают новые связи и отношения между людьми.
Структура общения
Учитывая сложность общения, необходимо каким-то образом обозначить его структуру, чтобы затем возможен был анализ каждого элемента. К структуре общения можно подойти по-разному, как и к определению его функций. Мы предлагаем характеризовать структуру общения путем выделения в нем трех взаимосвязанных сторон: коммуникативной, интерактивной и перцептивной. Структура общения может быть схематично изображена следующим образом (рис. 1.2).
Рис. 1.2. Структура общения
Коммуникативная сторона общения, или коммуникация в узком смысле слова, состоит в обмене информацией между общающимися индивидами. Интерактивная сторона заключается в организации взаимодействия между общающимися индивидами, т. е. в обмене не только знаниями, идеями, но и действиями. Перцептивная сторона общения означает процесс восприятия и познания друг друга партнерами по общению и установления на этой основе взаимопонимания. Естественно, что все эти термины весьма условны. Иногда в более или менее аналогичном смысле употребляются и другие. Например, в общении выделяются три функции: информационно-коммуникативная, регуляционно-коммуникативная, аффективно-коммуникативная (Ломов Б. Ф. Общение и социальная регуляция поведения индивида //Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976. С. 85). Задача заключается в том, чтобы тщательно проанализировать, в том числе на экспериментальном уровне, содержание каждой из этих сторон, или функций. Конечно, в реальной действительности каждая из этих сторон не существует изолированно от двух других, и выделение их возможно лишь для анализа, в частности, для построения системы экспериментальных исследований. Все обозначенные здесь стороны общения выявляются в малых группах, т. е. в условиях непосредственного контакта между людьми. Отдельно следует рассмотреть вопрос о средствах и механизмах воздействия людей друг на друга и в условиях их совместных массовых действий, что должно быть предметом специального анализа, в частности, при изучении психологии больших групп и массовых движений.
А. Добрович. СИСТЕМАТИКА ОБЩЕНИЯ
1) Общая модель
При построении общей модели коммуникации целесообразно воспользоваться схемой Р. Якобсона ( 1964 г.):
где А — “адресант”, Б — “адресат” информации.
Связь может быть непосредственной (в общении людей — речь и жестикуляция в широком смысле слова, включая, например, “вокальные жесты”; интонации) или опосредованной (телефон, телетайп и т. п.).
Код — правила языка (или “пучка” языков), используемого для передачи сообщения; контекст — заранее заданное “смысловое поле”, в котором сообщение становится информативным.
2) Контакт
Под “контактом” понимается случай коммуникации с обратной связью:
Именно так, как “взаимную направленность” партнеров, понимает “контакт” К. Бюллер ( 1927 г.). Для него контакт — “процесс согласованных соизменений поведения”.
Адресант не только сообщает информацию, но и получает ответную. Иными словами, адресант, сделав сообщение, становится адресатом; тот, получив сообщение, становится адресантом. Этот процесс может продолжаться сколь угодно долго.
С нашей точки зрения, понятие “формального” (или “неформального”) общения применимо именно к контакту, а не к коммуникации вообще. “Формальным общением” мы будем называть контакт, на который наложены те или иные ограничения. Смысл этого определения будет раскрыт в дальнейшем. Пока же продолжим рассмотрение контакта.
3) Единица контакта
Единицей контакта естественно считать простейший случай:
А передает Б один “коммуникативный стимул” (или “коммуникат”) и получает один ответный; Б получает один стимул и передает один в ответ; происходит “обмен” коммуникатами. Следуя психотерапевту Э. Берне ( 1964 г.), назовем такой обмен “трансакцией”.
Примеры.
А смерил Б презрительным взглядом. Тот демонстративно отвернулся — произошла трансакция. То же самое, но Б попросту смотрел в другую сторону и не заметил знака презрения, — трансакция не состоялась (контакта не было). А сообщил Б некую новость, Б улыбнулся, не сказав ни слова, — трансакция, тем не менее, имела место, так как улыбка — это “жест”, коммуникативный стимул. А в качестве актера произнес эффектную реплику, зрительный зал (в качестве адресата) затаил дыхание — трансакция состоялась. То же — если публика возмущенно зашикала, расхохоталась или разразилась аплодисментами. Человеческие трансакции почти всегда предполагают использование нескольких кодов одновременно, т. е. “пучка” языков. Язык слов сочетается с языком пауз, интонаций, поз и мимики.
Источник