Философская и художественная проблематика «Фауста»
Философская и художественная проблематика «Фауста».
Первая часть написана 1806 году, а вторая 1832. Но первоначальная редакция была готова еще в штюрмеровские годы, и отрывок из нее был напечатан в 1790 г. В 1775г. был закончен «Пра-Фауст» — первая редакция «Фауста». В первой редакции Фауст — типичный штюрмер, он гибнет, восстав против всех законов, божеских и человеческих.
Гете медлит с завершением «Ф»., так как долго не может прояснить для себя весь смысл создаваемого им творения. Советуется с Шиллером.
Взят из народной книги, ярмарочного представления истории чернокнижника Фауста. Сюжет, неоднократно обработанный в Средние века, возрожден в 18 в. — Лессинг, Клингер и Мюллер — обращались к его сюжету. У всех общие фабульные черты — продажа души черту, вызов умерших героев, Фауст бывает при дворе королей, папы. Пинский говорит о проекции Г. событий «Ф» на свою жизнь: эпизод с Еленой — обращение к классицизму, вызов духов — занятия алхимией самого Г., «Вальпургиева ночь» и «погребок Ауэрбаха» в Лейпциге — бурные годы юности Гете и т. п.
Возможно 3 плана рассмотрения «Ф»: автобиографический (см. выше), морально-этический и социально-исторический.
Фауст в своем развитии проходит 3 главных этапа. (Мефистофель пытается удовлетворить желания Фауста в 3 формах. )
1. Любовь к Маргарите
2.Обращение к Елене — заканчивается гибелью Эвфориона
3.«эпизод моря», когда Ф. посвящает себя деятельности на пользу обществу. Только это поглощает его целиком.
Эти три этапа можно рассматривать как моменты в развитии личности и как моменты в развитии общества. Тогда они дают ответ на вопрос: в чем смысл прогресса?
«Ф» вырастает из романа воспитания, из концепции поиска человеком своего места в жизни, но здесь он перерастает в эпопее, в изображении народных судеб в символическом виде.
I. Морально-этический план
Символ развития общеевропейского сознания.
Спор «Пролога» о достоинстве человека, о его месте в жизни пройдет через всю трагедию — в дальнейшем сам Ф. представит т. з. Бога. Мефистофель несет в себе начала скепсиса, цинизма, видит в человеке только беспокойное существо, стремящееся в небо, чтоб упасть в грязь. Бог утверждает что даже в беспокойстве своем человек сохраняет достоинство. Ф. выступает символом человеческой личности. Он собственной жизнью должен разрешить этот спор. В этом концепция произведения.
В начале трагедии Ф. находится в состоянии душевного кризиса. Фауст появляется в нужную минуту как герой в романе воспитания.
Ф. подвергается 3 испытаниям — перед ним 3 цели.
1 эпизод. мир Маргариты — живые наслаждения
Здесь он проходит 3 стадии
1) вино-погребок Ауэрбаха, мир кутил, наслаждения
2) кухня ведьмы — низменные инстинкты
3)видит Маргариту — хочет испытать высшее из чувственных наслаждений — любовь.
Маргарита — универсальный символ женщины, ее образ не очень индивидуализирован, все ее поступки идеальны с т. з. женственности. Она собирательный образ всех женских образов Гете: сестра-мать как Лотта, tuchtige Hausfrau как Доротея, преданная возлюбленная как Оттилия и т. д. Но при этом Маргарита — только влюбленная. А Фауст с ней лишен титанических черт, он только любовник. Но он не может остановиться только на любви к женщине, поэтому он покидает Гретхен. Это необходимо для развития драмы. Гретхен понимает это и не идет за Фаустом. Ее мир — малый мир.
Ф вступает в большой мир, служа красоте в образе Елены. Весь этот эпизод — аллегорический. Бракосочетание с Еленой — символ жизни, посвященной искусству. Обращение к античному искусству как норме всякого искусства. Елена — символ искусства. После гибели Эвфориона Елена покидает Фауста. Фауст опять отдаляется от жизни, приходит к состоянию первой сцены.
3 эпизод. Служение человечеству.
Ф. почувствовал, что «Единое счастье — работа», это исторгает у него возглас: «Продлись, мгновенье!» Мефистофель формально выигрывает, Ф. проигрывает т. к. его дело не может быть завершено, деятельность на пользу общества — бесконечна. (Символичный образ моря воплощает бесконечность задачи покорения стихий).
Но если Мефистофель хотел доказать, что человеческий дух может удовлетвориться конечным, то он оказался неправ, т. к. Ф. нашел конечную и в то же время бесконечную форму деятельности. оправдан.
Но нет деятельности без разрушения: эпизод гибели Филемона и Бавкиды — символ разрушительного начала, которое связано с созиданием. Перед смертью Ф. терзает совесть за всю его деятельность, но он счастлив.
Концепция сходна с «Вильгеймом Мейстером», только на более высокой основе. Как в воспитательном романе, герой находит себя. Но Мейстер делает это сознательно, а Ф. интуитивно. Деятельность не внеположна пути Ф., он лишь находит ее конкретную форму.
Образ Мефистофеля. «Дух отрицанья, дух сомненья», вторая душа Ф. Одна из них стремиться к конечному (начало Маргариты), а вторая является его отрицанием. Мефистофель — символ отрицательного как движущего начала. Он характерный чёрт Просвещения, связан с развитием сознания. Наделен умом.
Образ Вагнера — ученик и противоположность Ф., »кабинетный ученый» — он верен науке, но далек от жизни. Фауст сам был Вагнером, пока не разочаровался в науке.
II. Социально- исторический план.
Поскольку человеческая индивидуальность Ф. изначально обобщена, он является символом человечества. Спор Бога с Мефистофелем о пути и достоинстве человечества вообще.
Фауст в начале трагедии — стадия, которая характеризует европейскую мысль эпохи руссоизма — он разочарован в рассудочном французском Просвещении. Поэтому дерзко отрицает полmзу науки и идет на сделку с чертом, обращается к реальной жизни. (Вагнер — сатира на педантичное просветительство).
1э. — типичный руссоист. Но поскольку сам Гете уже отошел от штюрмерства, мир Гретхен изображен объективно, в нем присутствуют отрицательные стороны мещанского общества.
2э. — переход в большой мир, начатый революцией. Эпоха революции в Германии была ознаменована обращением к искусству. Но Гете отошел уже и от «периода искусства», поэтому здесь показана его недостаточность. Покрывало, оставленное Еленой — символ вырождения искусства, Эвфорион — недолговечности Kunstperiode. Но человеческий дух вышел из этого периода обновленным.
3 э. Эпизод моря — поэтизация прогресса техники, бурно развивающейся после революции. Но этот этап у Гете лишен прекраснодушия. Мефистофель выступает как символ демонической стороны прогресса в отношении мещанства, крестьян, того, что лежит на пути Ф. Таким образом, дается ответ на вопрос об отношении Гете к прогрессу.
трагичен. Это поэма о трагическом хар-ре прогресса и в то же время прославлении его. Прогресс приводит если не к более счастливым, то к более достойным формам жизни.
«Ф» таким образом, является памятником духовного развития европейского общ-ва в предреволюционную, революционную и послереволюционную эпохи. Также памятник соотв. 3 стилей — сентиментализма, неоклассицизма и реализма.
III. Художественный план.
1э. — Драма штюрмерского типа. Герой типичный штюрмер, бросающий всем вызов. Зд. Ф. родственен Вертеру, штюрмерский мотив детоубийства. Свободная композиция. Избыток лиризма.
2э. Классицизм. Пластичные, но менее жизненные сюжеты и образы. Античная Елена, античный стих. Союз с античностью, а Эвфорион — его плод.
3 э. Новая литература. Тема строительства (Бальзак, Золя) Филемон и Бавкида — символ идеальной супружеской любви, тип реализма 19 в. Хоры ангелов — веяние романтизма. Этот эпизод принадлежит уже классическому реализму.
Гете назвал трагедией. Но он не придерживался строгости форм. Можно назвать поэмой, как нечто среднее между эпопеей, романом и сказкой. ««Ф» — эпопея нового времени». — символ культуры Нового Времени. Ф. приводит к союзу с чертом устремленность в будущее. Диалектика.
Недостатки формы «Ф»: чрезмерный символизм, переходящий в аллегоризм. Возможность множества толкований. Аллегорические сцены в «Ф» — «Вальпургиева ночь», «Кухня ведьмы».
Источник
LiveInternetLiveInternet
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Постоянные читатели
—Статистика
ФИЛОСОФСКО-ЭТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ В ТРАГЕДИИ И.-В. ГЕТЕ «ФАУСТ»
Четверг, 29 Декабря 2011 г. 19:14 + в цитатник
В начале ХІХ века Веймар называли «вторыми Афинами», он был литературным, культурным, музыкальным центром Германии и всей Европы. Здесь жили Бах, Лист, Виланд ,Гердер, Шиллер,Гегель,Гейне,Шопенгауэр, Шеллинг и другие. Большенство из них были друзьями или гостями Гете. Которые никогда не переводились в его огромном доме. И Гете в шутку говорил, что Ваймар насчитывал 10 тыс. поэтов и несколько жителей. Имена великих ваймарцев известны доныне.
Не угасает интерес к творчеству самого Й.-В. Гете ( 1749-1832). И обусловлено это не только гениальностью мыслителя, но и колоссальным количеством поставленных им проблем.
Мы много знаем о Гете, как лирике, драматурге, литераторе, гораздо меньше он известен нам как естествоиспытатель. А о собственно философской позиции Гете известно ещё меньше, хотя именно она отражена в его главном труде – трагедии «Фауст».
Философские взгляды Гете – это продукты самой эпохи Просвещения, воздавшей в культ человеческий разум. В обширную область мировоззренческих поисков Гете вошли пантеизм Спинозы, гуманизм Вольтера и Руссо, индивидуализм Лейбница. «Фауст», который Гете писал 60 лет, отразил не только эволюцию его собственного мировоззрения, но и всего философского развития Германии. Как и многие его современники, Гете берется за решение фундаментальных философских вопросов. Один из них – проблема человеческого познания – стала центральной проблемой трагедии. Её автор не ограничивается вопросом об истинности или неистинности познания, главное для него было выяснить, чему служит знание – злу или благу, какова конечная цель познания. Этот вопрос неизбежно приобретает общефилософский смысл, ибо он охватывает познание не как созерцание, а как деятельность, активное отношения человека к природе и человека к человеку.
Природа всегда притягивала Гете, его интерес к ней воплотился в множестве работ по сравнительной морфологии растений и животных, по физике, минералоги, геологии и метеорологии.
В «Фаусте» концепция природы выстроена в духе пантеизма Спинозы. Это единая природа, творящая и сотворенная одновременно, она есть « причина самой себя» и поэтому же она есть Бог. Гете, интерпретирую спинозизм, называет его всеобщим одухотворением. Собственно, дело не в названии, а в том, что в мировоззрении поэта понимание природы сочетается с элементами художественного восприятия мира. В «Фаусте» это выражено очень ярко: феи, эльфы, ведьмы, черти; Вальпургиева ночь как бы и олицетворяет «творящую природу».
Концепция природы у Гете стала одним из приемов образного осмысления мира, и гетевский Бог – это скорей поэтическое украшение и многоликое воплощение самой природы. Надо заметить при этом, что Гете сознательно несколько упрощает и огрубляет спинозизм, придавая ему мистический оттенок. Скорей всего это происходит под влиянием космоцентризма античной философии: Гете,как греки, хочет ощущать и познавать природу сразу, целостно и живо, но другого, не мистического, пути к этому он не находит. «Непрошенная, нежданная, захватывает она нас в вихрь своей пластики и несется с нами, пока, утомленные, мы не выпадаем из ее рук…».
В постановки проблемы отношения человека к природе Гете идеи намного дальше французских материалистов, для которых человек – просто часть природы, ее продукт. Единство человека и природы Гете видит в конкретном преобразовании действительности; человек создан для того, чтобы изменять природу. Автор трагедии сам – всю жизнь – был исследователем природы. Таков и его Фауст.
«Фауст» представляет собой не просто единство поэзии и философии, а скорее нечто похожее на философскую систему, основание которой вполне диалектично. Гете апеллирует, в частности, к законам противоречия, взаимообусловленности и одновременно противоборства.
Так, главный герой трагедии – Фауст и Мефистофель. Без одного нет и другого. Трактовать Мефистофеля чисто литературно, как злую силу, демона, черта – значит непомерно обеднять его. И Фауст сам по себе отнюдь не может быть центральным героем трагедии. Они не противостоят друг другу во взглядах на науку в смысле логико-теоретического познания; знаменитое « суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет» вполне мог сказать и Фауст. Но для Фауста бесплодие науки – трагедия, для Мефистофеля – фарс, еще одно подтверждение человеческого ничтожества. Оба видят недостатки человечества, но понимают их по-разному: Фауст борется за человеческое достоинство, Мефистофель смеется над ним, ибо «достойно гибели все то, что существует». Отрицание и скепсис, воплощенные в образе Мефистофеля, становятся движущей силой, помогающей Фаусту в его поиске истины. Единство и противоречие, неразрывность и спор Фауста и Мефистофеля составляют своеобразную ось всего смыслового комплекса гетевской трагедии.
Своеобразие драмы самого Фауста, как ученого, так же внутренне диалектично. Он вовсе не есть безоговорочное олицетворение добра, ведь противоборство с Мефистофелем проходит сквозь его душу, и он порой берет верх в самом Фаусте. Фауст, таким образом, скорее олицетворение познания как такового, в котором скрыты и одинаково реальны для возможности утверждения истины, два пути, два выбора – добра и зла.
Метафизическая противоположность добра и зла у Гете как бы снимается или уподобляется подводному течению, которое лишь в конце трагедии вырывается на поверхность блестящими прозрениями Фауста. Более очевидным и явным выглядит противоречие между Фаустом и Вагнером, которое обнаруживает разницу не столько в целях, сколько в средствах познания.
Однако главными проблемами философского мышления Гете выступают диалектические противоречия самого процесса познания, а также диалектическое «напряжение» между знанием и моралью.
В образе Фауста воплощена вера в безграничные возможности человека. Пытливый ум и дерзания Фауста противоположны, казалось бы, бесплодным усилиям сухого педанта Вагнера, отгородившегося от жизни. Они антиподы во всем: в образе труда и жизни, в понимании смысла человеческого существования и смысла исследовательского поиска. Один – чуждый мирской жизни затворник от науки, другой исполнен ненасытной жажды деятельности, потребности испить всю емкую чашу бытия со всеми ее искушениями и испытаниями, взлетами и падениями, отчаяньем и любовью, радостью и печалью.
Один – фанатический приверженец «сухой теории», которой он хочет осчастливить мир. Другой – столь же фанатичный и страстный поклонник «вечно зеленого древа жизни» и бежит от книжной науки. Один – суровый и добродетельный пуритан, другой – «язычник», искатель наслаждения, не очень утруждающий себя счетами с официальной моралью. Один знает, чего он хочет и достигает придела своих стремлений, другой всю жизнь стремится к истине и постигает смысл бытия лишь в момент смерти.
Вагнер давно стал нарицательным именем для трудолюбивых и педантичных бездарей в науке. Не значит ли это, что Вагнер совсем уже не заслуживает уважения?
На первый взгляд он малосимпатичен. В начале трагедии мы его встречаем в качестве ученика Фауста, который появляется в довольно кардинальном виде: в ночном колпаке, шлафроке и с лампадой в руках. Он сам признается, что из своего уединения видит мир, как в телескоп, на отдалении. Морщится, глядя на крестьянское веселье, Фауст его за глаза называет «беднейшим из сынов земли», «скучным пронырой», который жадно ищет сокровищ среди пустых вещей.
Но проходят годы, и во второй части «Фауста» мы снова встречаемся с Вагнером и с трудом узнаем его. Он стал маститым, признанным ученым, самозабвенно трудящимся над завершением своего «великого открытия», в то время как его бывший учитель все еще ищет смысл жизни. Этот сухарь и книжник Вагнер добивается-таки своего – создает нечто такое, чего не знала ни древнегреческая, ни схоластическая учености, чему поражаются даже темные силы и духи стихии – искусственного человека, Гомункула. Он даже устанавливает связь между своим открытием и научными свершениями грядущих времен:
Нам говорят «безумец» и «фантаст»,
Но, выйдя из зависимости грустной,
С годами мозг мыслителя искусный
Мыслителя искусственно создал.
Вагнер предстает как смелый мыслитель, срывающий покровы с тайн природы, реализующих «мечту наук». И даже если Мефистофель отзывается о нем, хоть и ядовито, но восторженно:
Но доктор Вагнер – разговор иной.
Учитель ваш, прославленный страной, —
Единственный учитель по призванию,
Который ежедневно множит знанья.
Живая любознательность к нему
Притягивает слушателей тьму.
С вершины кафедры он объявляет
И сам ключами, как апостол Петр,
Земли и неба тайны отмыкает.
Все признают его ученый вес,
Он затмевает остальных по праву.
В лучах его известности исчез
Последний отблеск Фаустовой славы.
В то время, как писалась вторая часть «Фауста», такая характеристика считает Г.Волков, автор оригинального исследования духовной атмосферы Германии конца XVIII – начала ХІХ, могла бы быть чуть ли не буквально отнесена к философу Гегелю берлинского периода его жизни, достигшему признания и известности, «увенчанному официальными лаврами и неофициальными обожаниями студентов».
Имя Гегеля известно даже тем, кто не силен в философии, но его универсальная диалектическая теория непонятна, «суха» для непосвященных; но она – действительно – свершение.
Мы не знаем, сознательно ли Гете намекает на Гегеля, однако хорошо известно, что они были довольно близко знакомы на протяжении многих лет, Г.Волков проводит параллель: Фауст (сам Гете) – Вагнер (Гегель):
«Жизнь Гете…полна ярких событий, страстей, бурных водоворотов. Она словно искрится и бьет родниками, подземными ключами влечений – она вся приключение, захватывающий роман… его жизнь – яркий ночной костер у лесного озера, зеркально отражающийся в тихих водах. Смотришь ли в костер, смотришь ли в зарницы его отражения, все одинаково прочно приковывает взгляд и завораживает.
Жизнь Гегеля – сама лишь плохой фотоснимок , на котором пожар обуревающих его идей выглядит статичным и бледным пятном. По этому «снимку» трудно даже догадаться, что же им изображается: горение или тление. Его биография столь же бледна внешними событиями, как и биография любого заурядного школьного наставника или добросовестного чиновника.
Гейне как-то назвал престарелого Гете «вечным юношей», а Гегеля с детства дразнили «маленьким старичком».
Пути и средства познания, как видим, могут быть различными. Главное – двигать процессом познания. Без познающего разума нет человека.
«В деянии начало бытия» — вот великая формула Фауста.
«Фауст» Гете – это еще и один из первых диспутов на тему : « Знание и нравственность». А если так, то и ключ к сегодняшним моральным проблемам науки.
Фауст: Пергаменты не удаляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг.
Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,
В своей душе находят их родник.
Вложенная в уста Фауста похвала «живому» знанию отражают мысль о двух возможностях, двух путях познания: «чистого» разума и «практического» разума, питаемого пульсирующим родником сердца.
Замысел Мефистофеля состоит в том, чтобы завладеть душой Фауста, заставить его принять какой-либо из миражей за смысл жизни человека на земле. Его стихия – разрушать все, что возвышает человека, обесценивает его стремление к духовным вершинам, низвергать самого человека во прах. В этом пафосе, к в замкнутом кругу, для Мефистофеля весь смысл бытия. Проводя Фауста через полную гамму земных и «неземных» соблазнов, Мефистофель убежден, что святых людей не бывает, что любой человек обязательно где-нибудь, на чем-нибудь да и сподкнется, что само познание приведет к обесцениванию морали.
В финала, казалось бы, Мефистофель может торжествовать: Фауст принял иллюзию за действительность. Он думает, что по его воле люди роют каналы, превращая вчерашнее болото в цветущую землю. Ослепленный, он не может видеть, что это лемуры роют ему могилу. Ряд моральных поражений и утрат Фауста – от гибели Маргариты до гибели двух стариков, отданных якобы в жертву великой идее общечеловеческого счастья, — тоже вроде бы подтверждают победу разрушительной концепции Мефистофеля.
Но на самом деле в финале – не торжество, а крушение Мефистофеля. Торжествует правда, добытая Фаустом ценой суровых проб и ошибок, жестокой ценой познания. Он вдруг понял, для чего стоило жить.
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой,
Всю жизнь в борьбе суровой, непрерывной
Дитя и муж, и старец – пусть ведет,
Чтоб и увидел в блеске силы дивной
Свободный край, свободный мой народ,
Тогда сказал бы я: Мгновенье,
Прекрасно ты, продлись ,постой.
Этот миг человеческой слабости – показатель наивнейшей силы духа Фауста.
Мефистофель делает все, что в его «нечеловеческих» силах, чтобы не допустить возвышение человека с помощью познания, задержать его на ступени анализа и – после испытаний иллюзиями – низвергнуть в неверное. И он многого достигает. Но разум преодолевает «дьявольское» начало в познании.
Гете сохраняет просветительский оптимизм и обращает его к будущим поколениям, когда станет возможным свободный труд на свободной земле. Но конечный вывод, вытекающий из «оптимистической трагедии» Гете ( «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой…»), будущие поколения так же сумели обратить во зло, зациклившись на «бое» и «борьбе», платя миллионами жизней за, казалось бы, светлые идеи. Кто теперь укажет нам источник оптимизма и веры в силу и добро знания?
Лучше бы мы запомнили иные слова:
О, если бы, с природой наравне,
Быть человеком, человеком мне!
Філіна.І
Всесвітня література та культура в навч. закладах України -2001р., №4 с.30-32
Источник