Неприятие ребенка в семье как психологический феномен
Понять и принять — это два правила счастливой семьи: насколько люди способны принимать друг друга, настолько глубоким будет их взаимопонимание. Вот только в жизни все бывает не так просто, и порой даже дети бывают отвергнуты своей семьей. Иногда родители не принимают ребенка таким, какой он есть, обрекая его тем самым на несчастливое будущее. Что же такое «неприятие ребенка в семье», какие последствия оно имеет для взрослеющего человека, читайте в нашей статье.
Причины неприятия
В психологии термины «неприятие» и «непринятие» используются как тождественные. Их суть в том, что человек как цельная личность не принимается другими. Более того, он вызывает неприятие. Как правило, когда ситуация касается чужих людей, она и вовсе не представляется такой уж драматичной. Нам не нравится кто-то, мы не нравимся кому-то — обычно это взаимно и тоже достаточно просто для восприятия.
В супружеских отношениях непринятие, как правило, приводит к разводу или несчастной супружеской жизни. В первое время один из супругов пытается «подстроить» другого под себя, не принимая его особенностей. Но такое положение дел редко может увенчаться успехом. И остается либо терпеть, не принимая, либо расставаться.
Гораздо сложнее разобраться в непринятии собственного ребенка. Маленький человек появляется на свет наделенным определенным набором генетически обусловленных особенностей. Нет его вины в том, что он родился с определенным цветом глаз и волос, способностями к определенным видам деятельности или их отсутствием. Ему неведомо, что родители еще до рождения возлагали на него определенные надежды, которые он не оправдал. Он родился, а значит, уже достоин любви своих родителей.
Проблемы неприятия появляются постепенно. Первичное неприятие возникает еще до рождения ребенка и выражается в отвержении факта беременности. Весть о будущем ребенке не радует женщину, она надеется на ошибку, проводит дополнительное обследование. Когда факт подтверждается, возникает мысль об избавлении от ребенка.
Причинами первичного непринятия беременности могут быть:
- страх перед будущим (особенно, если женщина не замужем);
- страх испортить свою внешность (набрать лишний вес и т. п.);
- страх перед потерей карьеры;
- нежелание менять привычный уклад жизни.
И если женщина все-таки решает родить, то ребенка можно назвать нежеланным. Однако наблюдаются случаи, когда материнский инстинкт еще до рождения разрушает негативную установку. Но чаще первичное непринятие ведет за собой тяжелую послеродовую депрессию и неприятие ребенка в будущем.
Вторичное неприятие может возникнуть, если ребенок не соответствует ожиданиям родителей. В своих грезах мама представляла здоровую голубоглазую стройную девчушку, которая будет заниматься фигурным катанием. Но рождается мальчик, не похожий на родителей, с близорукостью и склонностью к избыточному весу. Иногда для вторичного непринятия достаточно внешнего сходства с кем-то из нелюбимых родственников (сварливой свекровью, мужем, который бросил женщину). Происходит так называемая психологическая проекция на ребенка отношения к этому родственнику.
Формы неприятия ребенка
Границы неприятия недостаточно четкие, однако можно определить некоторые виды неприятия.
Безусловное непринятие ребенка. Обычно оно возникает у людей с несформированным родительским инстинктом. Ребенок может быть помехой для достижения целей или для получения удовольствия от жизни. Нередко такие родители «пристраивают» малыша к бабушкам, рано отдают в детский сад (ясли), направляют в школы с полным пансионом или круглосуточным содержанием. После родов мать не кормит ребенка грудью не в силу физиологических причин, а из-за нежелания. Детские капризы могут вызвать приступы агрессии по причине отсутствия жалости и любви к малышу.
Часто родители хорошо понимают, что ведут себя неправильно, но не могут изменить свое отношение к ребенку.
Условное принятие. Может возникнуть из-за того, что ребенок был нежеланным, или, возможно, с появлением малыша связаны негативные или даже трагические события в семье (например, смерть или болезнь мамы, уход из семьи папы, потеря жилья или работы), или ввиду других причин. Окружающие, а особенно мать, на подсознательном уровне связывают с ребенком жизненные проблемы и проецируют на него свое отношение к жизни. Родители отказываются принимать и любить ребенка, как отказываются принимать свою несчастливую жизнь. При этом они удовлетворяют потребности ребенка, играя роль мамы или папы, так как это поощряется социумом. Нередко такие родители укоряют себя в том, что не могут полюбить ребенка. Страдают от своего неприятия, обращаются к психологам и нуждаются в помощи и поддержке не меньше, чем сами дети.
Эмоциональное отвержение. В этом случае родители выполняют родительские функции в полном объеме: ухаживают, проявляют заботу, переживают во время болезни, интересуются жизнью своих детей. Эмоциональное отвержение может проявляться лишь в некоторых формах:
Постоянные нравоучения. Родителям кажется, что дети ведут себя не так, как надо. По этой причине они постоянно воспитывают детей, наказывают за малейшие провинности, оставаясь в эти моменты, как правило, хладнокровными. В таких семьях могут быть обычным делом моральные унижения.
«Ледяное» молчание. Проступки ребенка наказываются «ледяным» молчанием. А так как у «непринятого ребенка» родители замечают очень много проступков, в семье прочно устанавливаются холодные отношения.
Полная бесконтрольность. Дети часто предоставлены сами себе. В семье не установлены рамки поведения, родители не интересуются душевным состоянием ребенка. Нередко это возникает после развода, когда родители заняты устройством своей личной жизни. Иногда бесконтрольность объясняется высоким уровнем занятости современных родителей, но ведь душевный контакт не требует большого количества времени, не правда ли?
Подмена духовной близости материальными ценностями. Родители оправдывают себя недостатком времени и необходимостью работать на благо общего семейного счастья. Но ведь ни за какие деньги нельзя купить нежность и любовь близких. А время, которое могло бы быть им посвящено, бесследно утекает.
Последствия непринятия ребенка
Пока ребенок маленький, поведение родителей не кажется опасным. Непринятие имеет отдаленные последствия.
Проблемы со здоровьем. Дети в такой семье постоянно чего-то боятся, они напряжены, что выливается в проблемы нервной системы. Ребенок часто болеет, становится нервным и беспокойным.
Проблемы развития познавательной деятельности. Детям легче быть незаметными, чем вызывать негативную реакцию у родителей. Поэтому они перестают быть любознательными, что впоследствии скажется на успешности в обучении.
Проблемы с эмоциональной сферой. Дети, выращенные в эмоционально холодной семье, как правило, холодны сами, не умеют проявлять чувства, выражать эмоции.
Проблемы с самооценкой. Непринятые дети могут иметь как низкую, так и завышенную самооценку. Такие дети могут быть высокомерными или очень застенчивыми, не принимающими себя. В будущем это вызовет страх перед трудностями, пассивность и неуверенность в себе.
Вероятность девиантного (антиобщественного) поведения. Дети могут начать действовать наперекор родителям, вызывая у них еще больше негатива. Таких детей называют «трудными».
Склонность к уходу от ситуации. Это может проявляться в употреблении алкоголя, тяге к наркотикам и даже в мыслях о самоубийстве.
Если ребенок не принят родителями, то он не принимает себя. А значит обречен на неуспешность и несчастье.
Что делать?
Посмотрите на своего ребенка. Может быть, вы иногда о чем-то жалеете? Вы не ждете от детей побед или узнаете в ребенке кого-то из родственников? Вы наказываете ребенка молчанием или постоянно читаете ему нотации? Вы заботитесь о малыше, но стараетесь ограничивать ваше личное общение с ребенком?
Если такие ситуации возникают иногда, то это нормально. Люди склонны притираться друг к другу, даже если это родители и дети. Можно ссориться, мириться, радоваться и огорчаться. Но если такие ситуации в вашей семье повторяются регулярно, если вас напрягает общение с собственными детьми, вас раздражает все в ребенке, вам просто неинтересно с сыном или дочкой, тогда нужно задуматься о любви к своим детям. Проанализировав причины неприятия, теперь попробуем найти выход из сложившейся ситуации.
Итак, вы поняли, что не принимаете ребенка таким, какой он есть, не испытываете к нему любви, о которой читали в книгах, но при этом очень хотите подарить ему счастливое детство.
Самое главное — ни в чем себя не вините и примите свое состояние. Укоряя себя, вы потратите слишком много душевных сил, которые пригодились бы вам для того, чтобы научиться чувствовать своего ребенка и привязываться к нему. Родительский инстинкт, действительно, может проявиться не сразу, родительство — это жизненный навык, который, как и другие навыки, развивается постепенно.
Если вы молодая мама и у вас нет проблем со здоровьем, то все-таки старайтесь кормить ребенка грудью. Это полезно не только с медицинской точки зрения, но и потому, что именно во время кормления между матерю и малышом укрепляется эмоциональная связь, которая сохранится на всю жизнь.
Старайтесь отдыхать. Уделяйте хотя бы пару часов в день простым радостям: встретьтесь с друзьями или сходите на маникюр — вы должны находить на это время, чтобы не впадать в депрессию, ведь моральная и физическая усталость лишь усугубит ваше неприятие ребенка.
Избегайте стрессов. Если это необходимо, попросите врача назначить вам легкое успокоительное. Когда нервы на пределе, все вокруг раздражает с удвоенной силой, в том числе и ребенок. Накаленная атмосфера, взвинченные нервы не будут способствовать вашему сближению с малышом.
Не стесняйтесь обращаться за помощью к психологам. Поверьте, что прийти к специалисту и признаться ему в том, что вы не можете принять своего ребенка — это обычная ситуация, и вы будете не первым его клиентом, столкнувшимся с подобной проблемой. Если возможности пойти к психологу нет, то пытайтесь найти поддержку среди самых близких людей: родителей, друзей, супруга/супруги. Не играйте роли счастливой матери или счастливого отца напоказ, выпускайте эмоции, выговаривайтесь — это поможет вам лучше разобраться в себе и отыскать ту искорку, из которой потом разгорится родительская любовь.
И еще один совет — ждите. Не выдавливайте из себя любовь насильно, а просто ждите… Пройдет время, и она обязательно появится — так устроена природа. Ну а пока ждете, старайтесь держать себя в руках и не показывать малышу свое неприятие: следите за словами и не упрекайте его без повода, дарите ему улыбку, ласку, нежность, оберегайте и выслушивайте. Обнимайте вашего ребенка как можно чаще, даже если вам это неприятно. Видя его улыбку и благодарность, получая от него нежность в ответ, скорее всего, вы тоже начнете привязываться к малышу.
Еще не поздно остановиться, повернуться лицом к ребенку и понять, что это ваша плоть и кровь. Любите своих детей такими, какие они есть, и тогда они будут счастливы.
Источник
Я никому не доверяю: что такое травма отвержения и как от нее избавиться
Эмоциональная холодность родителей травмирует ребенка. Во взрослой жизни эта травма мешает человеку выстраивать близкие отношения с другими. Люди с травмой отвержения рассказали «Снобу», через что им пришлось пройти в детстве и как их недоверие к миру портит им жизнь, а психологи — как прожить негативные чувства, простить родителей и научиться любить, чтобы исцелиться.
«Я не умею выстраивать здоровые отношения с людьми»: Анна, 31 год
Мой папа — невротичный и жесткий, а мама — замкнутая и эмоционально холодная. У них обоих были сложные отношения со своими родителями. Папу родители тиранили и унижали лет до 20. Мама вообще не знала ласки и любви: ее родители пили и дрались, мать била. Когда маме было восемь лет, ее мать зарезали в пьяной драке. Дедушка женился, и мачеха тоже била маму. Потом мама долгое время жила у своих теток и была предоставлена сама себе.
Я росла под гиперконтролем. Папа бил меня в наказание за проступки, а мама никогда не заступалась. Пару раз я убегала из дома, потом возвращалась и получала еще. Я старалась быть хорошей девочкой, пока в какой-то момент мне не стало безразлично, накажут или нет. Я просто делала то, что считала нужным, и получала за это. Меня это не останавливало. Став взрослой, я съехала от родителей. Они чуть-чуть переросли свои собственные травмы, и на расстоянии я получала от них больше тепла.
В моей душе по-прежнему жила боль и обида на родителей, но со временем эти чувства вытеснились: всякий раз, когда меня отвергали или критиковали, я понимала, что мне должно быть неприятно, но ничего не чувствовала. Два с половиной года назад у меня начались панические атаки, и я пошла к психологу. Мы стали углубляться в мое прошлое и прорабатывать травмы. По заданию психолога я решила поговорить с родителями. Не помню точно, как начала разговор. Сказала, что отношения у нас были непростыми и мне крайне важно услышать от них, что они меня любят. Родители сказали это, поплакали чуть-чуть. На время мне полегчало: месяц-два я ходила радостная, а потом все вернулось на круги своя. Обида никуда не ушла. Сейчас я почти не общаюсь с родителями: время от времени звоню маме, но давно уже не приезжаю в родительский дом.
Я не умею выстраивать нормальные здоровые отношения с людьми. Меня пугает их теплое отношение ко мне. Никому не доверяю, думаю, что меня хотят обмануть или просто обращаются со мной хорошо из вежливости, и я так же вежливо держу дистанцию, никому ничего не рассказывая о себе. Я перестала говорить о своих чувствах с мужем, потому что это бесполезно. Любой брак, на мой взгляд, обречен на угасание в нем любви и нежности. Я разочаровалась в отношениях и не ищу их. Когда недавно влюбилась, просто отогнала чувства как ненужные, понимая, что все закончится и мне будет больно. Пусть лучше мне будет больно сейчас, чем потом, когда все зайдет слишком далеко.
Сейчас у меня переходный период: заново учусь открываться и доверять людям, но это дается мне очень тяжело. За травмой отвержения лежит глубокий дефицит любви, но без проживания эмоций, которые сопровождали эту травму, невозможно исцелиться. Это не избавление, но новый опыт. И я в процессе.
Ирина Кутянова, психолог семейного центра «Печатники»:
В истории Анны четко прослеживается негативный семейный сценарий, когда жестокое обращение и отсутствие любви повторяется из поколения в поколение. Эмоционально холодная мать не дает достаточно тепла и любви своему ребенку, и у него уже во взрослой жизни в каких-то стрессовых ситуациях (ссора с партнером, критика коллег и т. д.) активизируется травма отвержения. Постепенно человек приходит к выводу: «Это не я вам не нужен, это вы мне не нужны». Он, боясь боли и разочарований, пресекает на корню позитивные чувства к другим людям и не верит в искренность таких чувств по отношению к себе.
Хотя Анна понимает, что ее родителей просто не научили любить их собственные родители и они растили ее как могли, она не может их простить, а значит, и освободиться. Нужно прожить свои негативные эмоции по отношению к родителям, принять часть их опыта и закрыть ситуацию для себя. Это можно сделать как в группе, так и одному, под наблюдением специалиста, используя, например, технику «пустого стула». Нужно представить, что перед вами на стуле сидит человек, который вас обидел, и высказать ему все свои обиды. Потом сесть на стул и ответить на эти обиды с позиции оппонента, отыграв его роль. Таким образом реконструируется диалог и отрабатываются самые глубокие и табуированные чувства.
Часто из-за зашкаливающих эмоций человеку бывает сложно выразить свои мысли. В этом случае можно прописать все свои обиды в письме (его даже не нужно отправлять). Важно, чтобы письмо заканчивалось прощением. Обида, даже справедливая, разрушает того, кто обижается. Непроработанные негативные чувства, которые человек копит в себе и не хочет отпускать, могут перерасти в психосоматические заболевания. Стремясь к прощению, человек должен думать в первую очередь о себе и своем здоровье.
Человек с травмой отвержения не умеет любить. Для того чтобы разморозить это чувство и культивировать его в себе, нужно бескорыстно делать добрые дела. Начать можно с малого: например, сказать доброе слово прохожему, помочь пожилой соседке донести тяжелую сумку. Можно устроиться волонтером в приют. Когда человек делает что-то бескорыстно и получает взамен искреннюю благодарность и положительные эмоции, он постепенно учится любить и наполняет себя этой любовью.
«Я всегда боюсь, что меня прогонят и назовут никчемной»: Ольга, 35 лет
Я с детства ощущала свою ненужность и неважность. Приходя с работы, отец сразу уходил со мной гулять. Мать потом рассказывала, что я часто плакала, кричала и мешала его родственникам, у которых мы жили, и потому он много со мной гулял. Я росла очень активным ребенком, всегда собирала вокруг себя детей из ближайших дворов. В четыре года на меня уже оставляли младшую сестру. При этом я постоянно слышала от родителей: «не мешай», «будь тише», «отойди» или «займись уже чем-нибудь». Лет в пять в качестве наказания за какой-то проступок родители пригрозили отдать меня в детдом. Вечером отец надел на меня шубку и сказал: «У нас есть другая девочка, а такая нам не нужна. Мы отдадим тебя в детский дом». Мать сидела рядом с младшей сестрой в подтверждение его слов. Я сильно испугалась, попросила прощения и пообещала быть хорошей и послушной.
В школе я была активной и участвовала во всем, в чем только можно, до того момента, пока там не ввели экспериментальную учебную программу. Я училась в шестом классе, и учителя решили, что наш класс не справится, посчитали его отстающим. Это ударило по самолюбию моей матери, и она перевела меня в другой класс. Новые одноклассники меня не приняли: пару лет они напоминали, что я из отстающего класса и там мне и место, хотя у меня была нормальная успеваемость. Тогда же меня отвергли и бывшие одноклассники. Кто-то из них меня спросил, почему я перешла в другой класс. Я ответила то же, что говорили учителя: «Класс слабый, с программой не справится» — и они от меня отвернулись. Я осталась одна, без друзей. Мне очень хотелось общения, и я старалась всячески его заслужить. Я подстраивалась под других: с сильно умными корчила из себя зубрилу, с оторвами была оторвой. Если получалось с кем-то подружиться, вела себя так, как удобно этому человеку, боясь вновь остаться в одиночестве.
Поддержки от родителей не было — мои чувства никогда их не волновали. Они ни разу не сказали, что меня любят, ни разу не обняли. В моей семье вообще не принято было говорить о чувствах. Я должна была только приносить хорошие оценки и ни о чем другом не думать. При этом мне всегда внушали, что я ничего не умею, не могу, ни на что не способна. Мать говорила, что я никому не буду нужна и меня никто не будет любить. Ей часто говорили, что такую энергичную девочку надо отдать, например, на танцы (я была не против, но кого интересовали мои желания?), но она воспринимала это иначе: ее учат, как обуздать ребенка, которого слишком много, поэтому я должна стать незаметной. Матери всегда было стыдно за меня, а эти разговоры обо мне ей были невыносимы. Если вдруг ей рассказывали обо мне что-то плохое или я делала что-то, что ей не понравилось (а ей не нравилось 95% того, что я делаю), она говорила, что лучше бы убила меня еще в утробе и что проклинает день моего рождения. Зачастую это сопровождалось побоями, наказаниями (например, месяц без прогулок) и длительным игнором. Отец не вмешивался и не защищал меня. Он всегда говорил, чтобы я терпела и вела себя тише. Через какое-то время родители разошлись, и отца в моей жизни почти не стало. Однажды, когда мать меня довела, я спросила: «Ты вообще меня хотела?» Она рассмеялась и ответила: «Нет. Мы с твоим отцом просто трахались под забором».
Во взрослой жизни все это вылилось в то, что мне очень трудно вступать в отношения с людьми — это касается и работы, и дружбы, и личных отношений. Я ищу того, кто меня полюбит и примет, и всегда боюсь, что меня прогонят, скажут, что я никчемная. Я жду оценки, подтверждения, что мне можно быть / жить, что мне скажут: «Ты нужна, ты не мешаешь, ты меня устраиваешь». Я всегда думаю, что делаю недостаточно много или недостаточно хорошо. Раньше я вообще не могла брать и требовать свое, вступать в конфликт. Мне страшно было высказывать свое мнение, потому что в детстве я слышала от матери: «Кто ты такая? Ты должна слушать других, которые важнее, умнее и лучше». Я долго могла терпеть недовольство, а потом оно выливалось в истерики.
Раньше я велась на любого мужчину, который на меня посмотрит, и мной пользовались. Однажды в попытке сбежать от матери я чуть не вышла замуж. Мы с этим мужчиной постоянно ругались, как это обычно бывает в созависимых парах. Он выпивал. По стечению обстоятельств свадьбу пришлось отменить. В конце концов мы, к счастью, расстались. Теперь я просто избегаю отношений.
Сейчас я живу с матерью, но мы не общаемся. Отец не звонит. Раз в полгода я забегаю к нему на пять минут на чай. Особо не разговариваем: ему не нужны подробности моей жизни, а я постепенно перестаю искать его заботы и защиты.
Человек, в жизни которого было много абьюза, долго верит в свою ненужность и никчемность. Но когда я решила работать над этим, стала встречать людей, которые показали мне, что я им нужна и не мешаю, и один из них привел меня к психологу. Сейчас, кроме психотерапии, я занимаюсь духовными практиками и получаю психологическое образование. Иллюзии, что я навсегда избавлюсь от травмы отвержения, у меня нет. Она слишком глубоко во мне и, думаю, случилась еще в перинатальном периоде. Меня радует, что я могу ее отследить, знаю, как она проявляется. Я научилась с ней жить и давать людям право выбирать не меня и не принимать это на свой счет. Научилась говорить самой себе: «Я всегда с тобой, я тебя люблю, ты мне нужна, ты — самое дорогое, что у меня есть, и я тебя не брошу».
Елена Шохина, психолог семейного центра «Зеленоград»:
Отвержение проявляется в нечувствительности родителя к эмоциональным потребностям ребенка. Оно может быть явным, как в истории Ольги, или скрытым. Часто отвержение передается из поколения в поколение как форма взаимодействия. Например, в послевоенные годы родителям некогда было говорить детям, что они нужны и любимы. Повзрослев, дети воспринимали это как норму и бессознательно относились так же к своим детям.
История Ольги очень травматична — ее отвергли оба родителя: мать была более агрессивна, использовала физическое и эмоциональное насилие, отец же предпочитал не вмешиваться. Что сильнее сказалось на Ольге — еще вопрос, потому что девочка берет поведение отца за образец мужского отношения с себе. Возможно, Ольга будет искать мужчину или уже пыталась строить отношения с мужчиной, который игнорировал ее, как и отец.
Отец и мать Ольги подпитывали распространенный детский страх быть не любимым родителями ребенком, угрожая сдать ее в детдом. И у нее сформировался защитный механизм: «Если я не нужна миру такая, какая есть, я буду такой, какой меня хотят видеть другие». Это поведение жертвы. То есть травма расщепила детскую личность. Задача психолога эту личность собрать: помочь той маленькой Оле с ее желаниями и потребностями вырасти — прожить свои желания и стать опорой самой себе.
Помимо отвержения, Ольга столкнулась еще и с парентификацией — ситуацией, когда родители вынуждают ребенка рано взрослеть и перекладывают на него свои обязанности. Вообще, четыре-пять лет — знаковый возраст для формирования детской психики и дальнейшей судьбы человека. Благоприятная семейная система способна раскрыть потенциал ребенка и стать хорошим трамплином в жизни, неблагоприятная — искалечить.
Самостоятельно проработать такую травму практически невозможно. Одна из функций родителя — дать ребенку базовое доверие к миру, ощущение, что он любим и у него все получится. Лишенный этого ребенок, повзрослев, не знает, на что способен и что может. Поэтому тут потребуется долгая и кропотливая работа с психологом. Его задача — помочь взрослому человеку принять все, что было в его детстве, и отпустить обиду, которая сжигает колоссальное количество внутренней энергии и не дает человеку двигаться дальше. Психолог также поможет человеку выразить свои агрессивные эмоции. Когда ребенку было обидно и страшно, он не мог высказать это родителям. Но сейчас, став взрослым, он не только может, но и должен выплеснуть эмоции, которые разрушают его изнутри, а потом сказать своему внутреннему ребенку: «Что бы ни случилось, я с тобой. Я тебя люблю и всегда поддержу». Что и делает Ольга.
«Раньше я ставила мать выше себя, мужа и детей»: Анна, 34 года
Мама растила меня одна. Будучи беременной мной, она психанула и ушла от моего отца, а он не стал ее возвращать. Его мать быстро нашла ему молодую невесту и убедила, что я «нагулянная». Я родилась в июле, а отец женился в октябре того же года.
У мамы было много подруг, которые часто приходили в гости. Я всегда радовалась толпе народа в доме, мне очень нравилось общаться с людьми — могла заболтать любого. Я была очень активным ребенком. Мать внушала мне, что я нерадивая, неуклюжая, неаккуратная и невнимательная. Она постоянно ставила мне в пример мою двоюродную сестру. Например, что она аккуратно носит вещи, а на мне вещи буквально горят, я их быстро снашиваю. Случались черные дни, когда я делала что-то не по нраву матери: огрызнулась в ответ на ее критику или что-то сломала. Она меня никогда не била, но орала так, что стены тряслись. Иногда угрожала сдать меня в детдом или говорила, что она заболеет от моего поведения и я точно туда попаду. Если в этот момент ей звонил кто-то из подруг или приходили гости, она сразу меняла тон и становилась радостная. Я надеялась, что она отошла, но, когда мы оставались вдвоем, мама обычно снова разговаривала со мной сквозь зубы в приказном тоне, жестко и твердо, или могла долго меня игнорировать и молчать. Я пыталась разрулить ситуацию, угодить маме, но все было бесполезно. В подростковом возрасте мне даже домой идти не хотелось в такие дни. Но я боялась за ее здоровье, боялась потерять ее и потому не заставляла ее беспокоиться и всегда возвращалась. (До сих пор, если куда-то еду, надо ей отзвониться, что доехала, даже если к доктору или на работу.) Мама меня сильно опекала, а у меня был страх, что только вдвоем мы выживем, хотя мамины родственники, к которым мы часто ездили, нас любили и принимали. При этом я никогда не сомневалась в том, что мама любит меня. Не помню, чтобы она говорила об этом прямо, но я знала, что любит.
В школе у меня были сложные отношения с классом. Я не хотела быть изгоем, но и подстраиваться под лидеров тоже не собиралась, поэтому болталась в одиночестве, беря под крыло новеньких, чтобы не быть одной. У меня была одна подруга, которая все десять лет школы портила мне жизнь. Я боялась оставаться одна и долго с ней общалась, пока классе в седьмом она меня не подставила. Тогда я поняла, что мир жесток и доверять никому нельзя. С тех пор я никому не доверяю и всех подозреваю. Не доверяю даже мужу. Если он уйдет к другой, это станет ударом, я буду раздавлена, но не удивлюсь. Было время, когда я подстраивалась под людей, сейчас стала прямее. За это качество многие меня ценят.
Года четыре назад я начала психологически сепарироваться от матери, с которой продолжаю жить под одной крышей. Только к 30 годам я поняла, что считать свою мать важнее мужа, детей и себя — ненормально. Раньше я готова была горы свернуть ради ее хорошего настроения. Как раз тогда у матери начался открытый конфликт с моим мужем. Она перевернула все факты в свою пользу, и я стала задумываться. У меня был довольно долгий период злости на мать. Я винила ее во всем, даже страшно было, что я могу так плохо о ней думать. Чувство вины за эти мысли сменялось еще большей озлобленностью за то, что я запрещала себе так думать. Я прочитала много статей про сепарирование, видела картинки из своей жизни и снова злилась на мать. Потом спустя какое-то время вдруг поняла, что она на тот момент давала мне все, что у нее было, и вела себя со мной так не со зла. Просто она растила меня одна, и у нее не было времени погружаться в психологию. У меня получилось посмотреть на наши отношения со стороны.
Позже я посмотрела уже на себя в роли матери, проанализировала свои ошибки. Узнала, что у меня, как и у моих детей, синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Мне стало проще принимать свои несовершенства и не ругать детей за те же проявления СДВГ. Они так же, как и я когда-то, что-то роняют, проливают или разбивают, легко отвлекаются и не замечают течения времени. Я рада, что мои дети твердо знают, чего хотят, и не боятся говорить, что думают. Я не пытаюсь манипулировать ими, игнорируя, ругаюсь и злюсь минут пять-десять, потом мы миримся. Я научилась слушать себя: если на сердце камень, значит, я делаю что-то не то и надо остановиться. Я не считаю себя идеальной матерью, знаю, что мои дети найдут на что пожаловаться своим психологам. Но для меня главное, что я делаю все возможное и честна перед ними.
После проработки своей травмы я поняла, что все люди разные и они не обязаны соответствовать моим ожиданиям. Я просто отделила маму от себя: вот тут моя реакция и мои ощущения, а там — мамины. Я не имею права запретить ей реагировать так, как она хочет. Она взрослый человек и сама ответственна за себя. Я же буду отвечать за себя и своих детей. Мама в возрасте и уже не может поменять привычные паттерны поведения, поэтому лавировать приходится мне. С ней сложно, конечно. Она растеряла всех подруг и требует от меня погружения в ее проблемы, чтобы я общалась только с ней. Она и сейчас манипулирует мной, лишая меня общения. Если раньше я пыталась угодить, наладить отношения, то сейчас позволяю ей насладиться тем, что она сама для себя создала. Теперь она первая возвращается к контакту со мной, и эти ее выпады случаются все реже.
Зульфия Исмагулова, психолог семейного центра «Отрадное»:
Травма отвержения чаще формируется до шестилетнего возраста, исключения случаются редко. В некоторых случаях — даже когда ребенок еще находится в утробе матери: например, когда мать думает об аборте. Чем раньше эта травма сформировалась, тем сложнее ее исцелить. Некоторые люди имеют внутреннюю предрасположенность к этой травме — в зависимости от темперамента, генетики и прохождения внутриутробного периода. Наличие или отсутствие этой предрасположенности можно узнать, пройдя «опросник отверженности».
Признаки травмы отвержения — недоверие к миру, страх близости, недовольство собой, отрицание своих потребностей и собственной значимости, чувство неполноценности, стертые личные границы, неспособность отстоять свое мнение, чувство стыда, внутриличностные конфликты и боязнь сепарации от родителей.
Задача родителей — удовлетворить потребность своего ребенка в безопасности, привязанности и близости. Ведь от этого будет зависеть отношение ребенка к миру. Отец покинул Анну. Ее мать была эмоционально нестабильна, тревожна и непредсказуема. Анна не знала, чего ей ожидать от матери, а значит, и от мира, потому что мир ребенка — его родители. В семье у ребенка формируются некие убеждения. Анна с детства была убеждена, что она нерадивая, что может выжить только в слиянии с матерью, что миру доверять нельзя.
Травма отвержения включается обычно только для значимого человека, которого страшно потерять. «Если я буду в близких отношениях, человек узнает меня настоящую и я ему не понравлюсь. Поэтому я буду избегать близких отношений или буду выбирать мужчин, которым не нужны серьезные отношения». Наша психика всегда стремится к стабильности, для нее такая схема проще. Психолог поможет изменить ее в безопасных условиях, как здоровый взрослый, которому можно раскрыться, не боясь, что тебя бросят.
Травмированный ребенок отвергает ту часть себя, которую не признают родители. Чтобы вернуть целостность, необходимо эмоционально сепарироваться от родителя, что и сделала Анна. Некоторые люди считают, что сепарироваться — значит высказать родителям, какие они были плохие, и сбежать от них. Но речь идет именно об эмоциональной сепарации, когда нужно разобраться, где свои чувства, а где чужие, и разграничить их. Тут советую почитать книги психологов Линдси Гибсон «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей» и Джеффри Янга «Прочь из замкнутого круга! Как оставить проблемы в прошлом и впустить в свою жизнь счастье».
Анна поняла и приняла, что ее мать не переделать. Многие в процессе терапии начинают переносить свои чувства на родителей: «Почему вы ко мне так относились?» Но тут важно не «почему», а «как я сам буду относиться к поведению родителей». Обычно процесс сепарации сопровождается злостью и чувством вины, которые также надо проработать и отпустить. Анна, надо отдать ей должное, провела большую работу по сепарации и самопринятию и позволила себе быть неидеальной.
Источник