Лермонтов. Мой дом
Мой дом везде, где есть небесный свод,
Где только слышны звуки песен,
Всё, в чём есть искра жизни, в нём живёт,
Но для поэта он не тесен.
До самых звёзд он кровлей досягает
И от одной стены к другой
Далёкий путь, который измеряет
Жилец не взором, но душой,
Есть чувство правды в сердце человека,
Святое вечности зерно:
Пространство без границ, теченье века
Объемлет в краткий миг оно.
И всемогущим мой прекрасный дом
Для чувства этого построен,
И осуждён страдать я долго в нём
И в нём лишь буду я спокоен.
Дом Михаила Лермонтова – это вечная дорога на пути к духовному совершенству, это вся Вселенная, потому что такой Личности земной простор был тесен, ей нужен был простор Вселенского масштаба…
Об этом же сказал и поэт Насими: «В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь».
Владислав Дворжецкий, подобно Лермонтову и Врубелю, стремился как можно шире познать жизнь, и не любил задерживаться на одном месте, поэтому на встрече со зрителями (1975 г.) прозвучали ТАКИЕ слова:
– Как относится семья к вашим частым отъездам?
– Наверное, плохо. Я вот подсчитал, что в прошлом году всего двенадцать дней был в Москве…
Конечно, в этом ответе было много юмора, но в феврале 1978 года Влад пишет на Камчатку своей дочке и её маме: «Милые девочки. Кошмар, когда нет ничего такого, вроде ваших ураганов и землетрясений, а всё то же – Сашка с бабушкой поссорился, у папы где-нибудь кольнуло. Правда, братцы, застой какой-то в жизни нашей деревни Орехово-Борисово…»
Эти строки можно и перефразировать – «А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой. »
Источник
АРХИВ
Любое слово важно, так как наши уста запечатлены Святым Духом. Доброе слово усиливается по мере усвоения нами добродетелей, но и злое слово тоже усиливается и крепнет из-за нашего пренебрежения и производит разрушение. Поэтому поэты от Бога всегда были, есть и будут на передовой линии духовной борьбы, как и лучшие русские иноки. Святой преподобный Иосиф Исихаст пишет: «Суетный мир! Лживый свет! Нет в тебе ничего доброго! Совершенная ложь! Совершенный обман! Ты нас обманываешь, над нами смеешься, над нами издеваешься. Показываешь нам годы, и удовольствия, и долгое здоровье, но внезапно нас настигает смерть. И все это лопается, как пузыри, рвется, как паутина. Такова, возлюбленное мое дитя, такова мирская радость!» Сравните это с лермонтовским в «Портреты»: «…Клянет он мир, где вечно сир,/Коварность, зависть и любовь,/Все бросил он как лживый сон!/Не знал он друга меж людей,/Везде один, природы сын./Так жертву средь сухих степей/Мчит бури ток сухой листок».
До сих пор не устают упрекать Лермонтова в «презрительности», «едкости», «неуживчивости» и прочих грехах. Между тем, Лермонтов принимал только один Божий мир, одно Небесное, а о земном думал меньше всего. И вот этого небесного Лермонтова мы пока еще очень мало знаем и ценим, а, значит, нам еще далеко до любви, мы пребываем в заблуждениях и грехах. Мы забываем, что подобно Лермонтову, и мы были созданы не для мира лжи и грешных людей, но для Бога, усыновления в Боге – для богоподобия. В «Посвящении» Лермонтов признается: «Передо мной блестит надменный, глупый свет с своей красивой пустотой. Ужель я для него писал? Ужели важному шуту я вдохновенье посвящал, являя сердца полноту? Ценить он только злато мог…» Далее совершенно в пророческом духе Лермонтов утверждает, что: «Мой гений сплел себе венок/В ущелинах кавказских гор». За что так любил Кавказ гениальный русский поэт? Конечно, за то, что Кавказ – это место горнее – «Одним высоким увлечен». Но надо иметь ввиду и более глубокое, духовное, а именно: русский человек и поэт Михаил Лермонтов – сын Кавказа, сын Святой Иверии, Первого Всемирного удела Пресвятой Богородицы на земле! Офицер Лермонтов защищал Кавказ, он посвятил Богородичному уделу многие свои поэтические и прозаические строки – «Он только жертвует любви». На Кавказе Лермонтов примет смерть и упокоится от трудов праведных, освободиться от земных оков и страшного мира человеческого и сатанинского зла. В этом смысле он и есть самый настоящий «герой нашего времени»! Неприятие зла – вот в чем заключается христианская любовь на деле.
Пусть не подумают, что мы беремся защищать гениального Лермонтова от его неприятелей, нет. Великий поэт в состоянии сам себя защитить правдивыми, искренними, пламенными словами, понятными каждому верующему и любящему сердцу. Наша задача очень скромная – по мере сил очистить имя Лермонтова от наслоившейся за годы безбожия в России грязи, лжи, клеветы и выразить восхищение им. Восхищение величественным, Божественным всегда помогает, особенно в духовной борьбе. Имя «ЛЕРМОНТОВ» — это непобедимая священная хоругвь! Это имя пламенеет и Царстве Небесном, потому что поэт, «видел зло и перед злом/Ты гордым не поник челом» Пел Лермонтов одну свободу от греховного и тленного, одну святую вольность, «боясь лишь Вечного Суда». «Чуждый на земле боязни» Лермонтов пел и эту песнь невозможно забыть, если в нас осталась хоть капля подлинной человечности.
Многие ли понимают, что исключительный подвиг поэта Лермонтова состоит в том, что он делом – вдохновенным словом исполнил заповедь Христа о том, что нет больше той любви, чем душу положить за ближних своих. Он грудью встал на защиту всего небесного от власти тьмы и злобы, а это и семья, и Родина, и вера, могилы предков. Он не ровнял «с земным небес живые звуки» («Слава»). «Любовь», по признанию самого поэта, «все сердце заняла», поэтому Лермонтов был так категоричен к тому земному, что было далеко от Бога. И мир лжи, конечно, ответил на эту великую любовь ненавистью и гонениями. Иначе и быть не могло. Лермонтов желает, чтоб душа во всем дошла до совершенства, чтобы «неизмеримое измерить, любви безбрежной дать предел». За такое устремление Господь и даровал Лермонтову особый поэтический язык и возможность в короткой жизни на земле исполнить свой христианский долг.
Но судьбу я и мир презираю,
Но нельзя им унизить меня,
И я хладно приход ожидаю
Кончины иль лучшего дня.
Словам моим верить не станут,
Но клянуся в нелживости их :
Кто сам был так часто обманут,
Обмануть не захочет других.
Пусть жизнь моя в бурях несется,
Я безпечен, я знаю давно,
Пока сердце в груди моей бьется,
Не увидит блаженства оно.
Одна лишь сырая могила
Успокоит того, может быть,
Чья душа слишком пылко любила,
Чтобы мог его мир полюбить
Миролюбец, прочитав эти стихи, будет в полном недоумении и, пожалуй, возмутится поэтом, не поверив его словам, и… пойдет творить для земли, забыв о Небе. Христолюбец же удивится этому лермонтовскому признанию, возрадуется и возвеселится! Кто живет одним Небесным, то и воистину радостен! Эту духовную радость от него никто не может отнять из людей и духов тьмы! «Презревший мир всегда весел» — наставляет нас святой преподобный Серафим Саровский. Вот почему мы так любим и ценим Лермонтова – он на самом-то деле всегда искренен, честен, правдив, жизнелюбив, как никто другой:
И полный чувствами живыми
Страшуся поглядеть назад.
Чтоб бытия земного звуки
Не замешались в песнь мою ,
Чтоб лучшей жизни на краю
Не вспомнил я людей и муки;
Чтоб я не вспомнил этот свет,
Где носит все печать проклятья,
Где полны ядом все объятья,
Где счастья без обмана нет
Счастья и не должно быть на земле. Ведь наше Счастье – Христос на Небе и зовет нас в Свое Царство не от мира сего грешного и прелюбодейного. В духовных откровениях Лермонтова не ощущаешь никакой примеси присвоения себе роли пророка. Быть с Богом – это не достижение человека, а дар от Бога за труды смирения и кротости. Тем более, возвещать Божественное – это не способности и талант человека, но воля Божия. «Мой дом – Небеса и другого я не желаю и не хочу!» – вот жизненная позиция поэта. Всем бы так и тогда бы не исполнилось то, о чем пророчествует Лермонтов о России и не только о ней – о всем человечестве:
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож;
И горе для тебя!- твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом
Что это, как не 1917 год с его антихристианским вождем – Лениным. Но Ленин – лишь предтеча антихриста. Лермонтов показывает духовную связь грядущей революции в России с отступлением высших кругов (так называемого «высшего света») России от Христа, предавшихся преступным и несбыточным идеям социализма и коммунизма на земле, насаждаемым не православным и давно революционизированным Западом. Все то, против чего и кого выступал Лермонтов, все эти бесы в человеческом и прочем обличье, как писал Ф.Достоевский, решили завладеть телом России, не понимая, что это тело – народ или то же что — Церковь Христова. Но Сам Господь сказал, что Он создал Церковь Свою и врата ада Ее не одолеют.
Поэтому Лермонтов, словно бы в отповедь горе-революционерам и земным реформаторам, пишет в 16 лет «Мой дом»:
Мой дом везде, где есть небесный свод,
Где только слышны звуки песен,
Все, в чем есть искра жизни, в нем живет ,
Но для поэта он не тесен.
До самых звезд он кровлей досягает,
И от одной стены к другой —
Далекий путь, который измеряет
Жилец не взором, но душой.
Есть чувство правды в сердце человека,
Святое вечности зерно :
Пространство без границ, теченье века
Объемлет в краткий миг оно.
И всемогущим мой прекрасный дом
Для чувства этого построен,
И осужден страдать я долго в нем,
И в нем лишь буду я спокоен
Чувство правды в человеке – это глас совести, Божий глас. Если Божие преобладает внутри человека, то он исполняется Правды Вечности и уже не хочет ничего, что Правде Бога не соответствует. Правда, он наталкивается на сопротивление духов злобы и им подчинившихся людей, испытывая неизбежные страдания и скорби, но одновременно укрепляется и его любовь, и его решимость не отступать от Правды Божией ни за какие земные посулы.
Источник
Михаил Лермонтов — Мой дом: Стих
Мой дом везде, где есть небесный свод,
Где только слышны звуки песен,
Всё, в чем есть искра жизни, в нём живёт,
Но для поэта он не тесен.
До самых звезд он кровлей досягает
И от одной стены к другой
Далёкий путь, который измеряет
Жилец не взором, но душой,
Есть чувство правды в сердце человека,
Святое вечности зерно:
Пространство без границ, теченье века
Объемлет в краткий миг оно.
И всемогущим мой прекрасный дом
Для чувства этого построен,
И осужден страдать я долго в нём
И в нём лишь буду я спокоен.
Анализ стихотворения «Мой дом» Лермонтова
Впервые «Мой дом» Михаила Юрьевича Лермонтова был напечатан в «Северном вестнике» спустя много лет после смерти автора.
Стихотворение создано поэтом в возрасте шестнадцати-семнадцати лет. В эту пору он становится студентом университета, переживает два безответных чувства, много пишет, зачитывается Д. Байроном. Также в 1831 году он теряет отца, скончавшегося, как и его мать, от чахотки. Жанр – философская лирика, кредо юного поэта, размер – разностопный ямб с перекрестной рифмовкой, где идет чередование мужских и женских рифм. Состоит стихотворение из 4 строф. Лирический герой – сам размышляющий автор. Тема стихотворения – принятие героем этого мира, со всеми его противоречиями, радостями и горем. Жажда жизни звучит в первой строфе: небесный свод – приют поэтов и странников, песня – маяк и отдых на тернистых путях. Герой вмещает в себя все, что перечувствовано поколениями людей до него. Он также незримыми узами связан с будущим. Остается добавить, что М. Лермонтов действительно в этом не ошибся, его стихи и прозу читают вот уже два века. Герой мыслит глобально, его ум и сердце охватывают времена и пространства, проникают до глубин собственной души – и человеческой души вообще. «Он не тесен»: герой не мнит себя титаном, не чуждается людей, не пресыщен. Смелой кистью он рисует свой дом: до звезд досягает кровлей, а от стены к стене идти можно хоть всю жизнь. Себя он называет жильцом. «Измеряет не взором»: не как скучающий, любопытный турист, занятый лишь развлечениями и открыточными видами. Герой утверждает, что в каждом человеке живет «чувство правды», совести, чести, справедливости. Оно свято и принадлежит вечности. Именно с его помощью поэт выносит верные сужденья о делах и событиях, характерах и судьбах. Оно позволяет находить родственные души в веках и чужестранных землях. Эпитет «прекрасный» подчеркивает жизнеутверждающий строй стихотворения. «Всемогущим»: может быть два прочтения смысла. Богом построен или – дом, ставший крепостью, опорой. Заключительные строки парадоксальные и в основе их лежит неожиданное противопоставление, горькое признание: в нем страдать, в нем спокоен (собственно, здесь еще и пример композиционного стыка). В будущее поэт смотрит с мужеством, с готовностью достойно переносить невзгоды – лишь бы жить, чувствовать, мыслить. И, разумеется, творить.
Уже в ранней лирике М. Лермонтов способен подниматься до высокого обобщения, смотреть на себя со стороны, размышлять о вечных тайнах бытия.
Источник
Михаил Юрьевич Лермонтов
«…И в небесах я вижу Бога»
«И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня». Так написано в книге Бытие. Глава 32-я. Бог благословил Иакова.
Когда я думаю о Лермонтове, о его богоборчестве, я невольно вспоминаю этот эпизод из Ветхого Завета. Конечно, судьбы разные, времена и личности не похожи друг на друга. Разве что можно заметить внешнее подобие: Лермонтов хромал, как и Иаков (но совершенно по другой причине: в манеже юнкерской школы молодого поэта ударила копытом необъезженная лошадь). Но создаётся впечатление, что Лермонтов всю жизнь вёл разговор с Богом, спорил с Ним, вопрошал: отчего на такой прекрасной Земле, созданной Всевышним Творцом, Он допустил столько страданий? И не столько просит благословения, сколько помощи в разрешении больных вопросов. А вопросов не счесть.… И уже в 14-летнем возрасте юноша в стихотворении «Молитва» восклицает, и признаётся, и исповедуется:
Не обвиняй меня, Всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С её страстями я люблю;
За то, что редко в душу входит
Живых речей Твоих струя;
За то, что в заблужденье бродит
Мой ум далёко от Тебя;
За то, что лава вдохновенья
Клокочет на груди моей;
За то, что дикие волненья
Мрачат стекло моих очей;
За то, что мир земной мне тесен,
K Тебе ж проникнуть я боюсь,
И часто звуком грешных песен
Я, Боже, не Тебе молюсь.
Но угаси сей чудный пламень –
Всесожигающий костер,
Преобрази мне сердце в камень,
Останови голодный взор.
От страшной жажды песнопенья
Пускай, Творец, освобожусь,
Тогда на тесный путь спасенья
К Тебе я снова обращусь.
Через три года поэт скажет более определенно о мире, в котором живёт, где «носит всё печать проклятья, где полны ядом все объятья, где счастья без обмана нет».
Я думаю, боль и разочарование, чреватые демонизмом, овладевали Лермонтовым из-за того очарования, вернее, от воспоминания о нём, которые связаны с детством и ранней потерей любимой матери. Мария Михайловна ушла из жизни, когда её ребёнку было только два с половиной года. Но он на всю жизнь запомнил: она пела ему колыбельную песню! И всю жизнь он точно пытался вспомнить эту песню и ангельский голос мамы, как высшую чистоту, свет и гармонию. Как Лермонтову не хватало на этой земле утерянной чистоты, света, гармонии… Высшей, божественной справедливости. Не случайно гений XX века Борис Пастернак назвал стихотворение «Ангел» лучшим в мире лирическим стихотворением!
По небу полуночи ангел летел,
И тихую песню он пел;
И месяц, и звёзды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.
Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов;
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.
Он душу младую в объятиях нёс
Для мира печали и слёз.
И звук его песни в душе молодой
Остался – без слов, но живой.
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна,
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
Возникает острое чувство одиночества: «И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды…» И тогда поэт обращается к молитве – но не без помощи всё-таки искренних друзей. По воспоминаниям Смирновой – Россет, Мария Щербатова советовала Мишелю молиться, когда у него бывает тоскливо на душе, склоняться в любви перед Богом. И поэт, не споря, отдавался молитве и находил в ней утешение и просветление. Удивительно, (и это отметил ещё Белинский), как из того же самого духа поэта, из которого вышли «безотрадные, леденящие сердце человеческие звуки», из того же самого сердца вышла и эта молитвенная мелодия надежды, примирения и блаженства!
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила, благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко –
И верится, и плачется,
И так легко, легко.
Увы, таких минут, когда ему было легко, легко, не много мы можем насчитать… И снова вопросы, и горечь, и спор с Творцом, и ожидание ответа. И – неразрешимость…
Я невольно обратил внимание на то, что Лермонтов в основном обращается к Богу Отцу, к Творцу, к Всевышнему, к Богу Ветхого Завета. «Не обвиняй меня, Всесильный…», «Творец, на то ли я звучал струнами, на то ли создан был певец?», «И как я мучусь, знает лишь Творец…», «Когда б в покорности незнанья нас жить Создатель осудил…», «Я долго Богу докучал…», «Поведать, что мне Бог готовил, зачем так горько прекословил надеждам юности моей?», «Но пред судом толпы лукавой скажи, что судит нас Иной», «И пусть меня накажет Тот, кто изобрел мои мученья…». И, наконец, горечь признанья:
Я не для ангелов и рая
Всесильным Богом сотворён;
Но для чего живу, страдая,
Про это больше знает Он.
Не знаю, гордыня ли это, но все богоборческие строки Лермонтов обращает ко Всевышнему, к Богу Отцу, точно к самой высокой инстанции. Но зато в своих молитвах он, даже не называл имени Иисуса Христа, молится Богу Сыну и Божией Матери. Особенно когда это молитва за других. Образ Спасителя появляется в стихотворении «Стансы»:
Но слаще встретить средь моленья
Её слезу очам моим:
Так, зря Спасителя мученья,
Невинный плакал херувим.
А в стихотворении «Ночь» поэт даёт слово Ангелу: «…жди, пока придет Спаситель – и молись… Молись, страдай, – и выстрадай прощенье…». Но особенно трогательна и пронзительна молитва не за себя, а молитва за другую душу, обращённая к «тёплой Заступнице мира холодного».
Окружи счастием душу достойную,
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.
Вероятно, в стихотворении идет речь о любимой девушке – Вареньке Лопухиной – это мольба о счастье ее, о ее душе. Обратите внимание, поэт, всегда говорящий о своих болях, страстях, здесь отступает на второй план («не за свою молю душу пустынную, за душу странника в свете безродного»). Главное здесь – образ «героини» – её чистота и беззащитность перед холодным, жестоким миром. В мыслях о ближнем, в молении за него – выход для поэта к истинной жизни, к истинной любви.
От молитвы до покаяния не так уж далеко, А значит, и просветление, и утешение, и – спасение! Опять будут и сомнения, и споры, и заблуждения. У 15-летнего Миши я нахожу строки, которые он мог бы написать и в конце своей короткой мучительной жизни:
Если таешь ты в страданье,
Если дух твой изнемог,
Но не молишь в покаянье, –
Не простит великий Бог.
А вот ещё один всплеск этого высокого прозрения молодого поэта. Редкая в его творчестве светлая тональность, мотив гармонии человека и Вселенной:
Есть чувство правды в сердце человека –
Святое вечности зерно;
Пространство без границ, теченье века
Объемлет в краткий миг оно.
И Всемогущим мой прекрасный дом
Для чувства этого построен, –
И осуждён страдать я долго в нём,
И в нём лишь буду я спокоен.
Характерна последняя строка о покое в душе человека.
Не менее показательны и строки из стихотворения «Когда надежде недоступный…» – как переход от юности к зрелости. Юношеская мечта уступает место трезвому самоотчету. Бог, утешая, наставляет героя на трудный путь, на котором его ждут новые испытания. «Твоё блаженство было ложно».
Душа прозревает истинный, высокий путь. Но Лермонтов по-прежнему не видит, не чувствует рядом близкой, родной души. И не потому ли его предсмертный шедевр открывается строкой: «Выхожу один я на дорогу…» А путь – непростой, путь «кремнистый». А где же люди? Где земля в лесах, садах, в ручьях? Пустыня. Одна пустыня внемлет Богу. Где души человеческие? Только одни звёзды. И звезда с звездою говорит… А когда же люди заговорят друг с другом – на языке добра и любви? Это только в небесах – торжественно и чудно! И поэт мечтает лишь о том, чтоб ему про любовь сладкий голос пел! И ещё: «Надо мной чтоб, вечно зеленея, тёмный дуб склонялся и шумел». А это и есть великий памятник Лермонтова, в отличие от всех Памятников – Горация, Державина, Пушкина и других!
Когда создаются строки лермонтовского «Пророка», поэт в них говорит и о себе, о главном в своей жизни:
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
— В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Но если не люди, то сама природа, Божье творение, с ним и он с ней, помогает ему обрести надежду на счастье и веру в Бога!
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зелёного листка;
Когда, росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студёный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, – откуда мчится он, —
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, —
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога.
Источник