Чарльз Дарвин: атеист или христианин?
Приблизительное время чтения: 11 мин.
Атеисты считают Дарвина «своим». Он ведь «доказал происхождение человека от обезьяны», опроверг «поповские байки о сотворении мира за шесть дней» — и так далее. Но мало кто интересовался, во что же действительно верил Чарльз Дарвин и какие сам делал выводы из своих открытий.
Прошло уже более 120 лет со дня смерти Дарвина, но споры о нем идут до сих пор. И касаются не только его научного наследия. Сама личность Дарвина воспринимается и оценивается полярно.
В сознание многих еще со школьных времен накрепко въелось представление о Дарвине как о человеке, не просто утратившем веру, но ставшем убежденным атеистом, чьи научные труды способствовали изгнанию Бога из картины мироздания. Атеисты всех мастей, «мирные» и «воинствующие», заслонили подлинного Дарвина, лишив всех нас возможности познакомиться с неоднозначной, сложной, но и весьма интересной личностью ученого, имя которого, хотим мы того или нет, навсегда вошло в историю науки.
Воспитанием Чарльза, рано лишившегося матери, занимался его отец — известный всей округе врач. Известно, что Роберт Дарвин был атеистом. А что же его сын? В своей «Автобиографии» Чарльз Дарвин вспоминает, что, собирая коллекцию насекомых, он никогда не убивал жучков, но подбирал мертвых, считая, что не вправе лишать жизни какое-либо существо. В «Автобиографии» он также рассказывает, что, опаздывая в школу, «усердно молил Бога о помощи», а успев на урок, «приписывал успех не скорости бега, а молитве».
Как это ни парадоксально, у отца- атеиста рос искренне верующий ребенок. Надо отметить, что Дарвин, горячо любивший отца, глубоко переживал его безверие. В «Автобиографии» он свидетельствует, что его детскому воображению рисовалась страшная посмертная участь людей, отпавших от Бога. Кто знает, о чем он просил Бога в своих детских молитвах за отца…
Важный этап жизни Дарвина — учеба в университете. Мало кто знает, что известнейший ученый-биолог не получил специального биологического образования. По окончании школы Дарвин решил продолжить семейную традицию — поступил на медицинский факультет Эдинбургского университета. Однако вскоре ему пришлось расстаться с медициной. Причина была проста, но непреодолима: он не переносил вида крови.
Роберт Дарвин не стал принуждать сына, но принял странное для атеиста решение: предложил ему стать священником. Не совсем ясно, чем оно было продиктовано — по крайней мере, сам Дарвин не дает комментариев. Возможно, отец почувствовал особую религиозность Чарльза и понял, что его путь — служение Богу. Однако прежде чем решиться на столь важный шаг, Чарльз попросил время на размышление и принялся за чтение богословских книг. Его вывод был тверд и однозначен: «Наше вероучение необходимо считать полностью приемлемым». Так он стал студентом Богословского факультета Кембриджа. Впоследствии в «Автобиографии» он писал, что перспектива стать сельским пастором его в то время вполне устраивала и даже привлекала.
По окончании учебы он сдал выпускные экзамены и получил степень бакалавра теологии. Молодой теолог имел право получить приход и начать пасторское служение. Однако жизнь сложилась иначе.
Так вышло, что вскоре Дарвин отправился в пятилетнее кругосветное плавание в качестве натуралиста (без жалованья) на парусном судне «Бигль». Интересно отметить, что он взял на борт две книги: Библию и религиозно-мистическую поэму Джона Мильтона «Потерянный рай». Все пять лет плавания Дарвин тщательно вел дневник, который по возвращении издал. Этот путевой дневник — важное свидетельство, которое помогает лучше понять внутреннюю работу, глубокие духовные переживания молодого Дарвина. Вот некоторые строки оттуда.
Изучая островную и материковую фауну, Дарвин сделал такую запись: «Мне казалось, что здесь я присутствовал при самом Акте Творения». Или другое признание. Он пишет, что при виде девственного тропического леса испытал мистическое чувство Бога. В заключительной главе дневника есть такие строки: «И здесь, и там мы видим Храмы, наполненные разнообразными произведениями Бога Природы. Никто не может пробыть в этих диких местах, не испытывая волнения и не почувствовав, что в человеке есть нечто большее, чем простое дыхание его тела».
Однако надо признать, что в душе Дарвина этот уникальный опыт Бого-присутствия не получил последующего развития, не перевернул его жизнь. Более того, именно в этот период его вера стала в каком-то смысле формальной. Дарвин этого периода напоминает евангельского юношу, который не ответил на призыв Христа раздать имение и следовать за ним. Как знать, может быть, именно последствия этого охлаждения к вере обернулись для него и загадочной болезнью, и не менее загадочным состоянием «духовного очерствения», о котором он с горечью писал на склоне лет: «Ум мой превратился в какой-то механизм, перемалывающий большие коллекции фактов и общие законы, но почему эта способность вызвала атрофирование только той части мозга, от которой зависят высшие эстетические вкусы, я не могу понять… »
Однако, несмотря на все это, не следует думать, что Дарвин, бакалавр теологии, утратил веру и перешел в стан атеистов. «В самые крайние моменты колебаний я никогда не был атеистом в том смысле, чтобы отрицать существование Бога», — пишет он другу Фордайсу на склоне лет.
Итак, отправляясь в плавание, он придерживался общепринятых религиозных воззрений. Однако свойственное Дарвину (и не ему одному) буквальное понимание Священного Писания в конце концов привело к тому, что он почти полностью разуверился в Ветхом Завете, считая описанные в нем события Священной Истории чуть ли не мифическими. Его разум ученого требовал четкости не только в научной деятельности, но и во всем остальном, не делая исключений для веры. Он ощущал потребность в осязаемых, материальных доказательствах всего того, что описано в Священном Писании: «Я отнюдь не склонен был отказываться от своей веры, я убежден в этом, ибо хорошо помню, как я все снова и снова возвращался к фантастическим мечтам об открытии в Помпеях или где-нибудь в другом месте старинной переписки между какими-нибудь выдающимися римлянами или рукописей, которые самым поразительным образом подтвердили бы все, что сказано в Евангелии» («Автобиография»). Не найдя таких «вещественных доказательств», примерно к тридцати годам Дарвин стал деистом Деизм — философское учение, признающее божество началом и основой всех вещей, но, в противоположность теизму, отрицающее Бога как Личность, Откровение и Промысел. .
А в конце жизни он стал разделять позиции агностицизма, отрицающего возможность познания мира, равно как и достижение Истины. Роль науки для агностика ограничивается лишь описанием явлений и феноменов. Дарвин так обосновывает перемену мировоззрения: «Тайна начала всех начал для нас неразрешима, и я, со своей стороны, должен ограничиться скромной ролью агностика (незнающего)».
Интересен вопрос, почему Дарвин не пошел по пути церковного служения, как это предполагала полученная им специальность? Причина этому — вовсе не утрата веры, как порой заявляют атеистически настроенные исследователи. Дарвин дает такое объяснение: «Это намерение и желание моего отца никогда, в сущности, формально не были отвергнуты, но умерли естественной смертью, когда я, в качестве натуралиста, присоединился к экспедиции «Бигля» («Автобиография»).
Вернувшись из плавания, дипломированный теолог активно принялся за разборку и анализ привезенных экспонатов, готовил к изданию дневник путешествий. Словом, для него началась новая глава жизни. Можно сказать, что в плавание отправился натуралист-любитель, а вернулся — сложившийся ученый. Теология осталась в прошлом.
В чем же проявлялся недуг? Все последующие сорок лет жизни Дарвина терзала быстрая утомляемость, слабость, головные боли, бессонница, кошмары по ночам, обмороки, дурнота, агорафобия. Он не мог позволить себе общение с друзьями, так как страдал от перевозбуждения, а «последствием этого были припадки сильной дрожи и рвота». Болезнь стала определять весь строй его жизни. В доме Дарвина был установлен строжайший распорядок дня, которому следовали все члены семьи. Малейший отход от него вызывал обострение болезни. Дарвин не мог себе позволить путешествовать, ходить в гости, общаться с друзьями. Болезнь будто отгородила его от всего мира.
Примечательно, что даже посещение Церкви вызывало приступы болезни. Однако Дарвин, преодолевая свой недуг, все же пытался посещать богослужения, он дружил с местным епископом, принимал посильное участие в жизни своего прихода, занимался благотворительностью. Для «атеиста» такая деятельность вряд ли вероятна.
Но, судя по всему, он испытывал от болезни не только физические страдания. В конце жизни Дарвин признался священнику, что из-за невероятной физической слабости он все время чувствовал, что ему «непосильны глубокие раздумья о самом сокровенном, чем может быть полна душа человеческая». Есть аналогичное свидетельство и одной из его дочерей. Значит, судя по этим признаниям, он стремился к «глубоким раздумьям», в нем не прекращалась работа духа, однако болезнь мешала духовным исканиям.
Но сам Дарвин вовсе не считал себя отпавшим от Бога человеком. Уверенность в этом нам вновь дает его собственное признание. Однажды с письмом к нему обратился студент, для которого, судя по всему, Дарвин был высочайшим научным авторитетом. Но юношу чрезвычайно волновал вопрос относительно его веры в Бога. Вот ответ Дарвина: «Нельзя себе представить возникновение этой красивой и дивной вселенной с населяющими ее сознательными существами как результат простой случайности — этот факт является для меня главным доказательством в пользу допущения существования Бога».
Чаще всего в вину Дарвину ставят его эволюционную теорию, в которой он попытался найти ответ на вопрос о происхождении видов живых организмов, а также человека — словом, то, что сейчас называют дарвинизмом. В одном из писем к К. Марксу по поводу эволюционной теории Дарвина Ф. Энгельс писал: «В этой области (имеется в виду естествознание. — Г. М.) теология не была еще разрушена, а теперь это сделано». Упомянутый классик марксизма был столь очарован «Происхождением видов», что решил посвятить Дарвину свой главный труд «Капитал». Однако Дарвин от предложенной сомнительной чести отказался. Тем не менее, ему был прислан экземпляр этой книги с дарственной надписью автора. Но этот солидный том и по сей день стоит в дарвиновской библиотеке с неразрезанными страницами.
Но все же возникает вопрос. Повинен ли Дарвин, создатель теории эволюции на основе естественного отбора, в том, что она стала восприниматься как орудие для разрушения христианства? Конечно, для серьезного анализа этой проблемы необходимо детальное знакомство не только с его работами, но и непредвзятый, строгий анализ дарвинизма с позиций современной эволюционной биологии. Это было бы весьма уместно, поскольку большинство знает об идеях Дарвина по школьным учебникам, страдающим множеством недугов — упрощением, искажением, смещением акцентов, замалчиванием фактов…
Нас же в данном контексте интересует другое — как сам автор теории относился к подобным заявлениям. В письме к близкому другу, геологу Ч. Лайелю, есть такие строки: «. Я не вступаю ни в какие споры с Книгой Бытия, а привожу лишь факты и некоторые заключения из них, которые мне кажутся справедливыми». Таким образом, позиция ученого предстает в ином свете. Он весьма корректен в своих выводах и вовсе не старается поставить читателей перед альтернативой: долгая эволюция или создание мира в шесть дней. Более того, в другом письме Лайелю он признает: «При современном состоянии наших знаний мы должны допустить сотворение одной или нескольких немногих форм, точно так же, как физики допускают существование силы притяжения без объяснения ее».
Следовательно, Дарвин, под влиянием работ которого из науки был, по мнению многих, изгнан Бог, вовсе не исключал акта первоначального Божественного творения. Он вполне допускал, что первые организмы могли возникнуть под действием нематериальных причин, то есть при непосредственном участии Божественной Творческой Силы, и недвусмысленно сказал об этом в «Происхождении видов», закончив свой труд такими словами: «Есть величие в этом воззрении на жизнь с ее различными силами, изначально вложенными Творцом в одну или незначительное число форм. из такого простого начала возникали и продолжают возникать несметные формы, изумительно совершенные и прекрасные» (выделено мной, — Г. М.). Думается, эти слова не нуждаются в комментарии.
Что касается его последователей — некоторых недобросовестных дарвинистов, то именно их усилиями идеи Дарвина приобрели тот атеистический душок, который отсутствовал у самого их автора. Конечно, теория Дарвина вызывала и до сих пор вызывает горячие споры и справедливую критику. Но все это — нормальная составляющая научного поиска. Если же вернуться к вопросу, вынесенному в заглавие статьи, то, полагаю, у нас нет права, пренебрегая реальными фактами и личными свидетельствами самого Дарвина, причислять его к лагерю безбожников. Не будем судить, какова была степень его воцерковленности, глубокой или не слишком была его вера. Это — сокровенная тайна двоих, человека и Бога. Но трудный путь Дарвина — это путь человека, к которому могут быть отнесены строки Пушкина: «Духовной жаждою томим. »
Источник
Интегральный Дарвин: эволюция и мораль
» data-image-caption=»» data-medium-file=»https://i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darvv1.jpg?fit=300%2C288&ssl=1″ data-large-file=»https://i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darvv1.jpg?fit=685%2C658&ssl=1″/>
Чарльз Дарвин и Кен Уилбер?! Дарвин, эта ужасающая икона выживания наиболее приспособленных индивидов и эгоистичных генов, и Уилбер, этот провозвестник нового партнёрства между наукой и духовностью? Насколько разные это полюса?
/srv/www/eroskosmos.org/public html/wp content/uploads/2014/08/25 Darwin
» data-image-caption=»» data-medium-file=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwin.jpg?fit=300%2C389&ssl=1″ data-large-file=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwin.jpg?fit=493%2C640&ssl=1″ loading=»lazy» src=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwin.jpg?resize=493%2C640″ alt=»darwin» width=»493″ height=»640″ srcset=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwin.jpg?w=493&ssl=1 493w, https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwin.jpg?resize=300%2C389&ssl=1 300w» sizes=»(max-width: 493px) 100vw, 493px» data-recalc-dims=»1″/>
Около двадцати лет назад ко мне начали закрадываться подозрения, что в том, чему нас учат в отношении Дарвина и его теории эволюции, есть много пробелов. Получив свои научные степени, престижные университетские посты и опубликовав влиятельные книги как психолог, социолог и исследователь эволюционных систем, я решил применить семиотический подсчёт количества слов к «Происхождению человека» Дарвина.
Это та самая книга, в которой Дарвин напрямую говорит нам, что он переходит от исследования дочеловеческой эволюции к тому, что является преобладающей движущей силой на уровне эмерджентного возникновения, соответствующем нашему виду.
«Я пришёл к тому, чтобы объединить свои заметки в этой книге, дабы увидеть, насколько применимы выводы, достигнутые в моих предыдущих работах, к человеку», — пишет он во введении.
Когда я решил выйти за пределы преобладающего консенсуса, сформированного на базе вторичных источников, и внимательно прочитать, что же на самом деле говорил Дарвин в «Происхождении человека», то мне открылась давно игнорируемая неизвестная часть работы Дарвина и то, насколько он и Уилбер на самом деле созвучны друг другу.
/srv/www/eroskosmos.org/public html/wp content/uploads/2014/08/25 Darwilb
» data-image-caption=»» data-medium-file=»https://i1.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwilb.jpg?fit=300%2C211&ssl=1″ data-large-file=»https://i1.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwilb.jpg?fit=378%2C266&ssl=1″ loading=»lazy» src=»https://i1.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwilb.jpg?resize=339%2C239″ alt=»darwilb» width=»339″ height=»239″ srcset=»https://i1.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwilb.jpg?w=378&ssl=1 378w, https://i1.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwilb.jpg?resize=300%2C211&ssl=1 300w» sizes=»(max-width: 339px) 100vw, 339px» data-recalc-dims=»1″/>В сущности, то, что открывается в новой книге, над которой я сейчас работаю — «Интегральный Дарвин», — это та степень, в какой гений и интуиция Дарвина в более ранний период (когда у человечества было меньше знаний, чем сейчас) позволили ему впотьмах двигаться в направлении расширенного понимания эволюции, с которым сегодня в значительной мере отождествлён Уилбер.
У меня была электронная версия дарвиновского «Происхождения человека», которая позволила осуществлять автоматический поиск по словам. Так что в графе «Поиск» я сначала указал словосочетание, которое сегодня наиболее ассоциируется с Дарвином: «выживание наиболее приспособленных» 1 (survival of the fittest).
Лишь дважды в целой книге, состоящей из 475 напечатанных мелким шрифтом страниц, высветился этот ярлык, распространённо обозначающий теорию эволюции Дарвина. И в одном из этих случаев сам автор даже извиняется за то, что он вообще когда-либо использовал этот термин!
А как насчёт его прямой противоположности? Я решил взять приятное для всех слово (и реальность) — «любовь» (love). Я забил его в поиск и полмгновения спустя получил результат: в «Происхождении человека» Дарвин 95 раз пишет о любви.
В глубоком удивлении я решил проверить предметный указатель. В нём я обнаружил упоминание любви только один раз. А ведь этот предметный указатель — по прошествии более века со времени публикации книги — можно найти в любом издании на всех основных языках нашего биологического вида по всему миру.
В предметном указателе только одно упоминание любви, — и это против 95 раз, когда любовь встречается в самом тексте «Происхождение человека»!
/srv/www/eroskosmos.org/public html/wp content/uploads/2014/08/25 Darwlove
» data-image-caption=»» data-medium-file=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwlove.jpg?fit=300%2C184&ssl=1″ data-large-file=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwlove.jpg?fit=553%2C341&ssl=1″ loading=»lazy» src=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwlove.jpg?resize=397%2C245″ alt=»darwlove» width=»397″ height=»245″ srcset=»https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwlove.jpg?w=553&ssl=1 553w, https://i2.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/25-Darwlove.jpg?resize=300%2C184&ssl=1 300w» sizes=»(max-width: 397px) 100vw, 397px» data-recalc-dims=»1″/>
А что насчёт идеи, которая ныне по всему миру приписывается Дарвину популярным социобиологом Ричардом Докинзом — идеи «эгоистичного гена»? Или, если говорить более широко, не только Докинзом, но и теми, кого я называю «супернеодарвинистами» (на сегодняшний день это влиятельная и растущая в размерах группа социобиологов и эволюционных психологов).
Они обращаются к Дарвину для доказательства своей идеи, будто первичной и, на самом деле, единственной движущей силой нашего биологического вида на этой планете являются корысть и эгоизм. Они изо всех сил пытаются доказать нам, что альтруизм, — то есть, как мы его понимаем, моральная мотивация действовать исключительно во благо других, — в действительности опирается на нечто, что по своей сути является новой версией давным-давно ушедшей в прошлое идеи «первородного греха» и «врождённого зла» регрессивной религии.
Корысть, или эгоизм (selfishness), — как я обнаружил на страницах книги справедливое возмущение Дарвина, — является «базовым принципом», объясняющим «низкую нравственность дикарей».
Что же может быть прямой противоположностью корысти и эгоизма? Морально-нравственная чувствительность и эволюция. Я обнаружил, что об этом Дарвин писал 92 раза, — тогда как в предметном указателе данный вопрос упоминается лишь 6 раз.
Оперевшись на эту и множество других входных точек, открывающих путь к утраченному Дарвину, далее я обнаружил, что совершенно иные результаты можно получить при прочтении «Происхождения человека», опираясь не на ум, расколотый на куски ныне значительно устаревшей парадигмой в биологии, а на мультидисциплинарную перспективу современной науки об эволюционных системах. Я обнаружил, к примеру, что уже более века назад Дарвин начинал исследовать ключевые понятия, которые развиваются во всех областях кибернетики, теорий хаоса и сложности и теорий самоорганизационных процессов.
Другими словами, в своей важнейшей книге, посвящённой эволюции человека, Дарвин продолжает подчёркивать значение хорошо установленных научных данных в пользу существенного влияния взаимодействия естественного отбора и изменчивости. Но он также продолжает не только настаивать, но и доказывать, что и «другие движущие силы» обретают бо́льшую значимость на нашем уровне эволюционного эмерджентного возникновения.
Утраченный Дарвин
Если коротко, то в прямую противоположность экологическому, политическому, экономическому, научному и духовному разрушению того, что сегодня уже является распространившимся по всему миру умонастроением «эгоистичных генов» и «выживания наиболее приспособленных», я обнаружил, что для Дарвина первичной и предельной движущей силой человеческой эволюции является наша способность к «нравственному чувству», то есть морально-нравственной чувствительности как эволюционно встроенного стремления к развитию жизненной способности к различению правильного и неправильного. Эта концепция послужила завершающим аккордом и основным интегратором всей его теории эволюции.
Ибо и в своих личных записях, не публиковавшихся долгое время и написанных сразу после возвращения из путешествия на корабле «Бигль» в возрасте двадцати восьми лет, а также в заключительные годы жизни, когда он написал «Происхождение человека», Дарвин разрабатывал теорию развития нравственного чувства у нашего вида.
Сначала произошло первичное эмерджентное возникновение полового (или сексуального) инстинкта у организмов, — примерно 1200 млн лет назад, когда впервые появились организмы, обладающие мужскими и женскими органами, позволяющими мейотическое спаривание. За этим, пишет он, последовало возникновение родительского инстинкта, затем — социального инстинкта и, наконец, на нашем уровне млекопитающих — способности к эмоции и рассудку.
Первичной и предельной движущей силой человеческой эволюции является наша способность к «нравственному чувству», то есть морально-нравственной чувствительности
Именно такими, по моему убеждению, сегодня проявляются очертания полной теории биологической эволюции Дарвина. Однако вдобавок к этому в течение долгого времени игнорировался ещё и тот факт, что на этом Дарвин не остановился. Ибо «Происхождение человека», — а также другие его труды, в особенности книга «Выражение эмоций у человека и животных», всё ещё входящая в список дополнительной литературы в университетских курсах по психологии, — наполнена свидетельствами о том, что он переходит от естественной науки к социальной науке и, что является даже ещё более широким и решительным шагом, от биологической эволюции к культурной эволюции.
Ведь в дополнительном анализе он сформулировал мощное социально-психологическое доказательство того, как во время нашей эволюции изначальное возникновение заботы о других привело к рефлексии о последствиях нашего поведения, что привело к развитию языка, позволяющего делиться с другими мыслями и сравнивать свои идеи. Это привело к тому, что повторение этой совместно разделяемой ментальности, — то есть образование привычки, что подтверждают многочисленные исследования психологии научения и мотивации, — укрепило на местах глобальные ориентиры в отношении того, что правильно и неправильно, которые нашли отражение в наших нормах, обычаях, правилах, ценностях и морально-нравственных установках.
В функциональном смысле его полная теория состоит из двух равных частей. В ней есть основание, главным образом базирующееся на взаимодействии естественного отбора и изменчивости, являющееся вотчиной естественной науки. О нём Дарвин писал в «Происхождении видов». И также есть завершающая теорию надстройка — вотчина социальной науки, — о которой он писал в «Происхождении человека». Она описывает то, как в результате процесса личного и массового культурного взросления разворачиваются сила нравственного чувства и влияние социально-психологического развития.
Этот паттерн в отношении того, что считать полной и завершённой теорией эволюции Дарвина, в точности поддерживается исследованием двух величайших современных исследователей мозга — Пола МакЛина 2 и — если говорить о доказательстве эволюционного влияния активного мозга — Карла Прибрама, причём последний всё ещё здравствует и ведёт активную научную деятельность в возрасте 95 лет.
Полная теория Дарвина также подкрепляется данными современной палеонтологии, антропологии, лингвистической теории, а также психологии развития. За сто лет до Абрахама Маслоу Дарвин явным образом предвосхищает его защиту концепции развития и метамотивационного импульса к зарождению гуманистической психологии, движения за развитие человеческого потенциала; также он предвосхищает свадьбу восточной, западной и трансперсональной психологии в рамках интегрального ви́дения и интегральной теории, главным поборником которой является Уилбер.
Поразительное надисторическая связь между Дарвином и Уилбером можно быстрее всего увидеть, сопоставив то, что было исключено из Дарвина, с тем, что ныне интегрируется — из осколков духовности и фрагментов науки, раздробившихся на обособленные дисциплины в двадцатом веке — в рамках трудов Уилбера.
Развёртывание эволюционной теории становится очевидным в матрице квадрантов Уилбера, которые можно видеть на приведённой ниже иллюстрации.
/srv/www/eroskosmos.org/public html/wp content/uploads/2014/08/25 Darvv2
Сама матрица удобно разделена на внутреннее и внешнее, определяющая, смотрим ли мы на что-то субъективно или объективно, то есть с точки зрения личных «я» и «мы» или же безличных «оно» и «они».
Если развить идею, то кажется, будто изображённое на странице стало голограммой. Словно бы страница становится мультиперспективным динамическим образом, который можно поворачивать по-разному, чтобы видеть — с учётом значительной доли того, что было, есть, может и должно быть — интегральное ви́дение того, как можно построить более хороший мир.
Можно обобщить некоторые из основных моментов «утраченного» Дарвина: и статистически, и на уровне переживаемого опыта сила любви необычайно велика. По тем же критериям, сила того, что Дарвин назвал нравственным чувством (moral sense), призывает к высшим приоритетам и действиям. Учёным из продвинутого исследовательского сообщества, с которыми я сотрудничал, новаторские прозрения Дарвина в динамику хаоса, сложности процессов самоорганизации буквально открывали глаза на положение вещей.
Но, вероятно, самой примечательной и имеющей наибольшую важность является полная и завершённая перспектива Дарвина на функцию секса в эволюции. В этом смысле (так же, как и в случае любви и нравственного чувства, важных для полноты понимания его теории) секс для Дарвина имел значительно большее значение, чем нечто упрощённое до супернеодарвинистской доктрины, постулирующей корыстно мотивированную передачу своих эгоистических генов в равной степени эгоистичному человеку, происходящую преимущественно и исключительно благодаря удобному различию в анатомии половых органов. В книгах Уилбера и его расширяющихся диалогах с другими исследователями прослеживается сильное стремление к описанию такого же рода прозрений и приоритетов.
Помимо этого величайшую роль для определения, эволюционируем ли мы или деградируем в процессе эволюции, играет тот факт, что «утраченный» или давно уже игнорируемая часть Дарвина подхватывается в быстрорастущей сети других прогрессивных мыслителей и активистов, вдохновлённых необходимостью (если и вправду не эволюционной потребностью) в практической интеграции науки и духовности.
Но, разумеется, здесь связь между утраченным Дарвином и тем, что вдохновляет нас сегодня, должна разорваться. Или всё же нет? Ведь, как я обосновываю в «Интегральном Дарвине», он определённо не был врагом религии. Для Дарвина невежество, жестокость и безумства регрессивной религии были бедствием. Однако он не только проявлял симпатию по отношению к прогрессивной религии, но и в значительной степени присоединялся к ней.
Нравственные качества развиваются гораздо более под влиянием привычки, рассуждающей способности, образования, религии, чем путём естественного отбора
Вот, например, сутевая цитата (одна из многих), которую можно найти не в каком-то труднодоступном месте его работ, а прямо рядом с самой последней страницей раздела «Происхождения человека», озаглавленного «Заключительные замечания»:
Но как ни важна борьба за существование, тем не менее в вопросах, касающихся высших сторон человеческой природы, мы находим и другие влияния, ещё более важные. В самом деле, нравственные качества развиваются прямо или косвенно гораздо более под влиянием привычки, рассуждающей способности, образования, религии и т. д., чем путём естественного отбора. 3
А вот, что говорит Уилбер в отношении развития от давно игнорируемого начального ви́дения Дарвина к современному нетворку заинтересованных учёных, религиозных деятелей и так называемых «обычных граждан»:
Вероятно, нет более важной и актуальной темы, чем вопрос соотношения науки и религии в современном мире. Наука, очевидно, является одним из самых глубочайших методов, разработанных человеком для открытия истины, тогда как религия остаётся величайшей силой по порождению смысла. Истина и смысл, наука и религия, — и мы не можем выяснить, как же можно объединить их таким образом, который показался бы приемлемым и той, и другой.
Примирение науки и религии не является только лишь вопросом преходящего академического любопытства. Эти две мощнейших силы — истина и смысл — сегодня находятся в состоянии войны. Современная наука и досовременная религия агрессивно обитают на одном земном шаре, причём каждая своим собственным образом стремится к доминированию в мире. И одной из сторон рано или поздно придётся уступить.
Нашему существованию сейчас угрожает разрастающийся разрыв между богатыми и бедными, бурный рост населения планеты, разрушение окружающей среды, опасность атомной угрозы, рост проявлений терроризма и регрессивных террористических религий, а также превознесение мужских ценностей по типу «мачо» над женскими и женственными ценностями, белокожих над темнокожими и прочими «цветными», а также ускорение разрастания разрушительной системной взаимосвязанности всего перечисленного. Поэтому я работаю над «Интегральным Дарвином», и эти вопросы зслуживают отдельных размышлений с точки зрения последствий тех умонастроений, которые проистекают из идеи «эгоистичных генов» и «выживания наиболее приспособленных».
Источник